10. Приложение: Полозов в костромской печати 1961—2005 гг.

После упоминания о Полозове в словаре костромских писателей Диева, опубликованном Титовым на рубеже 20 века, больше 60 лет костромичи были равнодушны к своему столь примечательному земляку. Да и возродил костромскую полозовиану, наверное, столичный варяг — действительный член Географического общества СССР Г. Куриленко, дважды опубликовавшийся в местной печати. (Или опубликовавшаяся: нетрудно заметить, что в 1960—70-х годах о Полозове писали главным образом дамы.)

Поскольку его (или её) статьи 1961 и 1966 годов совпадают настолько, что можно заподозрить, не одна ли это и та же статья, которую в главной областной газете при Хрущёве постригли сильнее, а в комсомольской при Брежневе поменьше, здесь даётся текст публикации 1966 года (большей по объёму), а то, чего не было в публикации 1961 года, взято в квадратные скобки. Те же места, которых не стало в статье 1966 года, взяты в угловые скобки. (Кому не понравится такое публикаторское решение, тот сможет по клику на картинки перейти к сканам статей, сделанным с разрешением, достаточным для чтения.)

Г. Куриленко. Необычайные приключения костромича. Северная правда, Кострома, № 133 (11251), 7 июня 1961, с. 3;

Г. Куриленко. Необычайные приключения на Востоке русского юноши 300 лет назад. Первый костромитянин в Египте, Африке и Малой Азии. Молодой ленинец, Кострома, №№ 101 (1592) и 103 (1594), 24 и 28 августа 1966, с. 3 и 3.

Море бушевало, обрушиваясь на каторгу (галеру) огромными валами[, захлестывавшими даже верхнюю палубу]. Гребцы, попарно прикованные к скамейкам, [обливались потом и] <все более> выбивались из сил, уже не справляясь с огромными веслами, хотя за каждым веслом сидело шесть рабов-каторжников. Галера, все сильнее зарываясь в волны, переставала подчиняться рулю.

Обеспокоенные турки забегали по верхней палубе. [Свирепствовали бичи надсмотрщиков. Но многие гребцы, осыпанные градом ударов и сломленные нечеловеческой работой, уже замертво валялись у весел.

Корабль терпел бедствие и поднял красный флаг (призыв о помощи).] <Надсмотрщики свирепствовали бичами.>

...Наконец страшный вал <, набежав издалека,> с грохотом перевернул галеру, и ее [потащило] <повлекло> на [видневшийся] <виднеющийся> вдали берег, который к ужасу обезумевших турок оказался каменистым... [Несколько ударов о скалы, и от грозной каторги остались лишь обломки с цепляющимися за них людьми.]

Скалы были высоки и отвесны, и спастись <, видно,> никому не удалось. Только одно бревно с двумя прикованными каторжниками<-рабами> каким-то чудом проскочило в узенький заливчик между скалами.

Так закончился первый долгий период тяжких и удивительных странствий русского полонянина Василия Полозова. Много невзгод выпало на его долю[, но еще больше горя увидел он в турецких владениях, где тысячи русских людей, захваченных вероломными крымчаками, томились в рабстве, на тяжких работах.

...Прикованный к бревну, пляшущему в неистовом водовороте волн, Полозов ждал смерти. За несколько страшных минут он вспомнил всю свою жизнь и долгие годы тяжелого плена...

...Вот он,] 23 года назад, [еще юношей] <когда ему еще не было двадцати лет>, прибыл <он> с отцом из родной Костромщины на <далекую> Украину служить в охране боярина и воеводы, родовитого князи Бориса Александровича Репнина.

Бурное то было время. Украина под знаменами Богдана Хмельницкого боролась за <свое> освобождение от ига польских панов[, хищные орды крымского хана, перекидываясь от поляков к Хмельницкому и его русским друзьям, коварно захватывали в полон тысячи украинских и русских людей]. Василий Полозов, вместе с отцом служивший в охране Яблонового городка, что возле города Лубен на Полтавщине, в недобрый час памятного 1651 года [изменнически был взят] <был умыкнут> крымчаками в полон.

Угнанный в Таврию, а затем в Крым, он полтора года томился у татар. Из Крыма хан отправил Василия морем вместе с партией рабов в подарок турецкому султану. Молодой, статный Полозов понравился начальнику янычар и целых 12 лет состоял в охране шатра самого султана. [Кроме Стамбула, раскинувшегося на Босфоре, много городов и стран повидал тогда невольный путешественник.]

Но однажды случилась беда: повелитель правоверных — султан, снизойдя до беседы со своим русским нукером, не на шутку разгневался, узнав от прямодушного Василия, что он до сих пор остался гяуром, т.е. не мусульманином <, верным религии отцов>. Только <смелое> заступничество влиятельного придворного, большого мурзы Ахмета, которому русский сделал важные, но честные услуги, спасло Полозову жизнь. Но о шатре султана отныне и думать было нельзя. <По велению султана> Русский гяур был отправлен <рабом->гребцом на страшную каторгу — галеру.

Целых девять лет томился Василий [под ударами бича жестокого надсмотрщика] <на галере> вместе с пятью прикованными «каторжниками» опуская тяжелое весло в воды Черного и Средиземного морей[, стараясь не отстать от громких звуков огромного барабана, неумолимо отбивающего такт.

За эти девять ужасных лет многие его товарищи погибли от непосильного труда, и их трупы были выброшены за борт. Казалось, конца не будет каторжным годам, и думалось Полозову, скоро и его исполосованное бичами тело поглотит море].

Но вот однажды <, как мы уже знаем, в бурю> [у берегов древней Вифинии, лежащей в южном Черноморье к востоку от Босфора, поднялась сильная буря и разбила ненавистную галеру. Только] Василий с товарищем был невредимым выброшен на берег. [Судьба, наконец, улыбнулась измученному русскому полонянину. Полозов решил не упускать удачи. За долгие годы неволи он хорошо овладел турецким языком]. Выдав себя за турка, да еще знатного, мнимый мусульманин получил некоторую помощь от местных властей и <смело> двинулся в странствие по огромной Оттоманской <(Турецкой)> империи[, раскинувшейся на трех материках — Азии, Африке и Европе (сразу Полозов не мог пробраться на родину)].

Пройдя Малую Азию, [он] <, в частности, Ангорский вилайет (округ), странствователь> очутился у восточного Средиземноморья. Отдохнув в городах Адане и древнем Алеппо, он скоро добрался до цветущих садов Сирии и под видом стамбульского турка вошел в городские ворота шумного Дамаска. До Палестины было уже рукой подать.

Придя в Иерусалим, Василий поклонился христианским святыням и<, возблагодарив всевышнего,> с караваном направился к уже недалекому Египту.

Где он [там] был, кроме Синая и Каира, в точности [неизвестно] <неведомо>, но за полтора года пребывания в древней <и знойной> стране фараонов Полозов, безусловно, побывал и в других городах. Многое повидал русский странник на берегах Нила. [Окончание:]

[Доброжелательный к местному населению, Василий быстро нашел общий язык с порабощенным турками египетским народом. Но официально он был турком, и это облегчало путешественнику занятие разными ремеслами. Промышляя небольшой торговлей, Василий скопил сколько-то серебряных монет.]

Через полтора года [Полозов] отправился <он> в обратный путь, к далекой Руси, по которой давно истосковалось [его] сердце <невольного путешественника>. И какой дорогой — неизвестно, но через некоторое время очутился странник в нынешнем Ираке (тогда турецкие владения), в компании персидского купца, названного русским именем Кондрат.

Хотя совсем юным Полозов был взят в полон, но, видать, <он> был грамотен и начитан. Знал он историю, т. к. везде по пути [останавливал свое внимание на памятниках] <отмечал немало древних памятников> и некогда славных [городах и государствах] <городов и государств>. Так и сейчас, проходя мимо развалин Вавилона и ассирийской Ниневии (нынешний Мосул), он отметил в своей памяти их печальные развалины. Посетил [он] <странствователь> также пышный и шумный Багдад, умывался в водах древнего Тигра и [Евфрата] <Шах-реки (Евфрата)>...

[Вот и турецкая Армения, в которой Полозов пробыл чуть ли не год.]

Двинувшись далее с караваном Кондрата, русский путешественник прибыл в «порубежный град Рум» (Эрзрум), хорошо укрепленный [против персов] форпост Турции <против персов>. Пройдя затем, видимо, Карс, вступил Василий на западно-грузинские земли. [Кончались проклятые османские владения, на границе которых Полозова встретили стражники в высоких барашковых шапках. Здесь начиналась уже территория персидского шаха, владевшего и восточной Грузией и Западным берегом Каспия чуть ли не до Терека. Рука шаха была так же тяжела, как и султанская десница.]

Сколько продолжался путь русского на родину — неизвестно. Но в Персии Василий, видимо, с помощью [полюбившегося] <полюбившего его> Кондрата [(да и выгоду думал от этого получить персидский купец)], встретился с московскими послами, [рассказал о своих мытарствах] <которым со слезами поведал свою Одиссею>. Хорошо [ими] принятый <русскими>, Полозов[, уже больше не маскируясь, открыто стал русским человеком и, вместе с Кондратом принятый в посольский караван,] двинулся к границам долгожданной Руси.

Пройдя беспокойный феодальный Азербайджан (все еще вассальные земли шаха) и стиснутый горами Дагестан, [караван вступил] <посольство вступило> в так называемые Черкасские земли, тянувшиеся вдоль Кавказского хребта от Черного моря до Каспия... [Вот, наконец, и быстрый Терек. На другом его берегу виднелись станицы Терского казачества. Здесь было начало Руси. Более 26 лет не видел ее истомленный скиталец, по щекам которого катились слезы.

...Через некоторое время показались стены Астрахани. В ее пестрой толпе, состоящей из татар, инжусов, персов, хивинцев... Полозову все еще чудился опостылевший Восток. И все же это был уже русский город!]

После Астрахани, в [которой] <коей> посольство село на корабли, мимо нетерпеливого путника медленно проплыли Царицын, Саратов, Сызрань, <и> Самара <, в которых везде делались остановки>. [Затем показались крепостные стены Симбирска и башни Казанского и Нижнегородского кремлей.]

Выплыли на Оку, по которой добрались до Москва-реки. [Вдалеке заблистали маковки церквей православной столицы.] Окончено почти двадцатисемилетнее странствие <, о чем можно было бы рассказывать долгие месяцы>. Юношей ушел в него Полозов, а вернулся <и>стосковавшимся по Родине, по Москве и родной Костроме [человеком] <мужем> с посеребренными висками, которому давно перевалило за сорок. [Ушел в начале 1650-х годов, в первые годы царствования Алексея Михайловича, а вернулся на рубеже 80-х, когда на престоле сидел юный и, сказывали, даровитый Фёдор Алексеевич.]

О своих многолетних странствиях и приключениях мог бы написать Полозов книгу, да еще какую... Но разве до этого было бедному и неустроенному русскому страдальцу-путешественнику! Только челобитную написал «костромитянин Васька Васильев сын Полозов», откуда мы и узнали [вкратце] <кратко> о его удивительном путешествии[, могущем послужить основой для захватывающего приключенческого романа].

[Кончалась] <Кончилась> челобитная обычной просьбой о пожаловании: «Милосердный великий государь, царь и великий князь Федор Алексеевич, всея великия и <малыя и> белыя России самодержец, смилуйся, пожалуй меня, холопа своего, за службу и за полонное терпение, вели, государь мне быть при своей светлости [в] <и> чину какому ты изволишь».

...Вот что поведала нам (после расшифровки многих ее мест) старинная челобитная, которой почти 300 лет. [Сведения эти, дополненные подробными устными показаниями, были очень важны для Московского правительства, очень дорожившего данными о своих южных соседях-турках, персах, татарах, с которыми России пришлось вести войны в последующие столетия.]

Г. Куриленко,

действительный член Географического общества СССР.

* * *

Д. Белоруков. Деревни, села и города костромского края. Материалы для истории. Кострома, 2000 (сетевая версия: http://kostromka.ru/belorukov/derevni/1.php), с. 262, 434, 436.

Из главки «Тетеринский сельский совет» раздела «Нерехтский район» (с. 262):

В 1796 г. Тетеринское принадлежало В.М.Полозову, предок которого В.В.Полозов в молодые годы во время войны России с Турцией попал в плен к туркам. После многих приключений он возвратился в Москву и просил царя Федора Алексеевича наградить его. В своей челобитной Полозов писал: «Служил я отцу твоему с отцом своим в малых летах и на тех службах взяли меня, холопа твоего, в полон крымские татары. У них был полтора года, а потом отдан был в подарок турецкому султану и служил ему в шатре 12 лет. Но султан разгневался на меня, так как я не оставлял христианской веры и велел казнить, но большой мурза упросил султана не казнить, а отдать на каторгу (на галеры. — Д.Б.), на которой я и был 9 лет.

Руки и ноги были скованы, я молился, и Божьей милостью каторгу разбило и наши братья невольники потонули, а я холоп твой, к которому бревну был прикован и на том бревне меня прибило к берегу. Отсюда я пошел в Иерусалим, а оттоле ходил смотреть пуп земли, а пуп тот от гроба Господня 3 сажени, и рядом щель Адова величиной, как человеку можно боком пролезть». Царь Федор Алексеевич на челобитной Полозова наложил резолюцию: «За его службу и многие его полоняниковы терпения выдать денежное жалование да служить в городе сыщиком»*.

________________

* Белоруков, увы, практически нигде не приводит ссылок на источники, но в данном случае, как и в следующей ниже цитате, судя по объёму сообщаемых им сведений, историю Полозова и фрагменты его челобитной он излагает по публикациям Шугурова и Срезневского.

В 1813 г. в церкви села Тетеринского служил протоиерей М.Я.Диев, выпускник Костромской духовной семинарии, краевед и этнограф.

Из главки «Свозовский сельский совет» раздела «Судиславский район» (с. 434, 436):

Раньше здесь была Селецкая волость и волостное правление находилось в селе Сельцо. /.../ Другим центром церковного прихода было село Спас-Верховье на реке Шаче. В нем в 1632 г. стояла деревянная церковь во имя Преображения Спаса. По имени этой церкви село в верховьях Шачи и получило свое название. Село с деревнями принадлежало И.Полозову.

Другая церковь в селе, во имя Смоленской Божьей Матери, была известна среди местного населения под именем Полонской. Название церкви объясняется тем, что помещик, владевший здесь землей, был взят в плен татарами и уведен в Крым в полон. Но там он однажды увидел, что по речке плывут две половинки иконы, он соединил их, и вдруг услышал звон колоколов и очутился в своем родном месте. В честь этого события в 0,5 км от села Спас-Верховья построили каменный столп, на котором была установлена эта икона. Не связано ли это предание с известной в истории судьбой местного помещика В.В.Полозова, служившего в русской армии, попавшего в плен и увезенного в Турцию, где он пробыл в плену более 10 лет? Мы уже писали об этом, но можно и повторить.

В своей челобитной царю Федору Алексеевичу Полозов писал: «Служил я отцу твоему (Алексею Михайловичу. — Д.Б.) со своим отцом Василием, будучи в малых летах и на тех твоих службах взяли меня холопа твоего в полон крымские татары и был у них полтора года. А из Крыма отдан был в подарок [с. 436:] турецкому султану и служил ему в шатре 12 лет. Но султан разгневался на меня, я не оставил христианской веры и велел меня казнить, но большой мурза упросил султана не казнить, а отдали меня на каторгу и был я тут девять лет, руки и ноги скованы. Я молился Богу и Его милостью каторгу (галеру. — Д.Б.) разбило и наши братья невольники и басурманские люди все потонули, а я холоп твой, к которому бревну прикован и на том бревне меня прибило волной к берегу. Отсюда я пошел в Иерусалим...». На челобитной наложена резолюция: «Велено за его службу и многое его полонянное терпение выдать государево жалование да быть ему в городе сыщиком»*.

________________

* Я не готов принять гипотезу Белорукова о тождестве этого легендарного спас-верховенского помещика с В. В. Полозовым. Личность героя этого предания я бы с большей лёгкостью увязал с И. Полозовым, и даже рискнул бы предположительно объединить в этакого костромского Ноздрёва-Мюнхгаузена тех (возможно, всё-таки разных) И. Полозовых, о которых имеются упоминания в пространственно-временных окрестностях: и того, кто владел в 1620-х гг. домом или домами в Костроме, и того, кто владел в 1631 г. Спас-Верховьем, и того, кто был из Костромы призван на военную службу в 1649 г., и того, кто в 1650-х дезертировал из полка боярина Вас. Бор. Шереметьева, но был пойман и в 1660/61 г. допрошен. К этой совокупной биографии остаётся только пририсовать, что дезертира не стали слишком жёстко наказывать (дезертирство тогда было обычным делом, массовым явлением), и что он, возвратясь в Спас-Верховье, для объяснения щекотливых деталей своего отсутствия смело и сочинил историю о чудесной иконе. 17-й век ведь был золотым веком русского самозванства.

Если так, то у следующего автора этого раздела, А. Яблокова, неисповедимым образом верно аукнулось имя спас-верховенского авантюриста — Иван Полозов...

Впрочем, например, в статье О. В. Гороховой «Книжные подношения костромичей высочайшим особам», происхождение мельком упомянутого ею там В. В. Полозова из Спас-Верховья подаётся уже как факт (II Романовские чтения. Центр и провинция в системе российской государственности: материалы конференции. Кострома, 26—27 марта 2009 года. Сост. и науч. ред. А. М. Белов, А. В. Новиков. Кострома, КГУ им. Н. А. Некрасова, 2009. [http://www.hrono.ru/proekty/romanov/2rc38.php]), правда, со ссылкой почему-то не на Белорукова, а на словарь Диева.

* * *

Страницы истории

Дворяне Полозовы

Кто ходит на рынок или на автостанцию, обращает внимание на улицу Героя Советского Союза Н. В. Юрьева (бывшая Болотная), на одинокий двухэтажный каменный дом. Построен он в XIX веке местным купцом А. Н. Москвиным. Купили его дворяне Полозовы. К сожалению, этот памятник старины разрушается, стоит без окон, дверей, деревянного крыльца, частично раскрытой крышей из железа и является немалым укором.

Удивительна судьба дворян Полозовых. Ее мало кто знает. Она вызывает чувство печали и гордости за талантливых и знатных людей из их рода. Но начнем по порядку.

1. ЧЕЛОБИТНАЯ — ЦАРЮ ФЕДОРУ

На границе Судиславского уезда с Галичским раскинулось село Спас-Верховье. Место красивое и удобное. Рядом течет река Шача. Тогда в 1632 году в этом селе красовалась деревянная церковь Преображения Спаса, куда ходили молиться крестьяне с окрестных деревень.

Это поместье недалеко от Рудина и Бортникова принадлежало дворянам Полозовым, за что они обязаны нести царскую службу в армии, командовать солдатами и отстаивать с оружием в руках русскую землю. Во время сражений с татарами и турками отец Василий Васильевич Полозов и его сын Иван попали в плен и увезены в Крым и Турцию. Вот что сочинил в челобитной царю Федору Алексеевичу Романову (1676—1682) Иван Васильевич Полозов:

«Служил я отцу твоему Алексею Михайловичу со своим отцом Василием, будучи в малых летах и на тех службах взяли меня, холопа твоего, в полон крымские татары. И был у них полтора года. А из Крыма отдан был в подарок турецкому султану и служил ему в шатре двенадцать лет.

Я не оставил христианской веры, отказался от принятия мусульманства. За это султан разгневался на меня и велел казнить. Но большой мурза упросил султана не предавать смерти, и тот отдал меня на вечную каторгу. Я был девять лет на галере, руки и ноги были скованы тяжелыми цепями.

Я молился богу. И его милостью галеру разбило. Наши братья-невольники и басурманские люди все потонули, а я, холоп твой, прикованный к бревну, на том бревне волной прибило меня к берегу. Это спасло мою жизнь.

Отсюда я пошел к Иерусалиму, а одет был по-турецки. И из Иерусалима ходил смотреть „пупа земного“. „Пуп земной“ от гроба господня — три сажени, да тут же щель Адова. Величиною та щель такою, как человеку можно боком пролезти».

Далее Иван Васильевич сообщил о «чуде» — иконе. Он заметил, что по речке плыли две половинки иконы. Он поймал обе и соединил вместе. И только это совершил, как раздался колокольный звон, невидимая сила подняла его в воздух и перенесла в родные места.

Через десять лет был освобожден из плена в Турции и отец В. В. Полозов.

Обрадовался Иван! В память об этом чудесном явлении в пятистах метрах от села Спас-Верховье построил каменный столоп <так — Е.Ш.>, где установил божественную икону в богатом окладе. Прихожане приходили сюда молиться.

2. РЕЗОЛЮЦИЯ ЦАРЯ.

Внимательно прочитав челобитную Ивана Полозова, царь Федор Алексеевич наложил тайную резолюцию: «Велено за его службу и многое его полонянное терпение выдать государево жалование да быть в городе (Судиславле — А. В. Яблоков) сыщиком».

Подарок ценный! Иван Полозов в селе Спас-Верховье построил каменную церковь. Она носила имя Смоленской божьей матери. И еще известна, как Поменянская (на снимке).

3. ГРАВЕР И ХУДОЖНИК

В деревне Толстиково раскинулось поместье Якова Полозова. Оно было между Сельцом и Спас-Верховьем. Дома хозяин не находился, а в 1710 году работал гравером в Кремлевской оружейной палате.

Яков написал своему старосте усадьбы Толстиково письмо, чтобы тот в 1716 году уплатил дворянский налог в Судиславле с четырех дворов.

Староста привез дворянский налог в город, брат Якова — Иван, служивший в канцелярии чиновником, принял его и выдал документ об уплате.

В то время царем уже был Петр Великий, который заметил дар Якова и в 1719 году послал учиться к лучшим голландским мастерам искусства.

Яков Полозов перенял их мастерство и оттуда с попутным кораблем прислал царю Петру несколько своих картин. Они очень понравились. И обучение Якова в Амстердаме закончилось.

Петр Алексеевич отправил художника в Кронштадт, где тот работал увлеченно над украшением храмов — соборов.

Полозовы — коренные дворяне Сельцовской волости Андомовского стана Судиславской осады.

4. ГОЛОС МОСКВЫ

— Говорит Москва! Говорит Москва!

Не доходя до базарной площади (на снимке, 1940 г.), судиславцы удивленно останавливались, смотрели на второй этаж, из окна которого виднелся черный рупор. А незнакомый голос диктора из Москвы сообщал о жизни молодой республики Советов, событиях внутри страны и за рубежом.

— Ну и ну, — качали люди головами. — Никого не видно, а слышно хорошо. Чудная какая-то диковинка!

Сорока четырех лет Сергей Иванович Полозов, председатель Богословской волости, полтора года с 1917—1919 г.г. находился на гражданской войне, где в качестве военфельдшера кавалерии лечил раненых и больных красноармейцев. И когда в 1922 году демобилизовался, пристрастился к радиоделу. Сначала собрал детекторный приемник, а потом — двухламповый. К нему присоединил рупор-усилитель. И люди стали слушать радиопередачи, голос Москвы.

Но Сергей Иванович на этом не успокоился. По крышам домов он провел провода в квартиры к братьям Любимовым — музыкантам, торговцу Г. Н. Гасилову, врачу С. А. Невскому, учителю Г. Г. Соловьеву, аптекарю и другим друзьям.

Казалось бы, Полозову честь и хвала! Ан, нет! Один из жителей Судиславля написал кляузу в Москву, которую поместила крестьянская газета «Беднота». Изобретателя радио обвинили во вредительстве. Им заинтересовалась прокуратура. Приехала комиссия из Москвы. Она разобралась, узнала, что С. И. Полозов был раньше первым председателем Богословской волости, должность исполнял добросовестно полтора года, а в 1919 году ушел на Северный фронт, служил в гражданскую войну, как и в первую мировую, военным фельдшером, лечил раненых и больных. Вернулся из Красной Армии в 1922 году и занялся любимой работой — радиоделом, внедрял культуру.

Комиссия одобрила почин С. И. Полозова и поручила оборудовать радиоузел при Судиславской конторе связи. Он воспринял это поручение, как высшую награду. И, забыв о здоровье, насущном хлебе, о времени и усталости, отдался своей страсти. И скоро десятиваттный радиоузел заработал в Судиславле, питая 60 радиоточек.

5. ДИРЕКТОР МУЗЕЯ, УЧИТЕЛЬНИЦА

Его родная сестра Антонина Ивановна Полозова организовала в 1920 году в доме-дворце купца И. П. Третьякова краеведческий музей и утверждена была первым его директором. В 1921 году она приводила сюда на экскурсии детей, учила их немецкому и французскому языкам, показывала произведения искусства, антикварную мебель, охотничьи трофеи, военную амуницию, сабли и т.д. Имелись в музее пианино и другие музыкальные инструменты.

У входа в музей стоял огромный медведь, высотой более двух метров. Его убили судиславские охотники на Кандаевом болоте.

В комнате у Полозовых была богатая библиотека. Интересные книги они доверяли читать друзьям на дом. Мне, например, Юра — сын Сергея Ивановича, с которым я учился с четвертого класса, выдавал книги «Человек-невидимка», «Автомобиль-самолет», «Силач-капитан» и прочие. Помню каждую. В одной говорилось о том, как человек пытался снова иметь видимое тело, но ему мешали преследователи. В другой — водитель перед пропастью выдвигал крылья и хвост и на машине по воздуху перелетал, а в третьей — капитан корабля, с детства каждый день занимаясь спортом, превратил мышцы рук, ног и тела в стальные. И если он вставал, то трое здоровых мужчин не могли сдвинуть с места, и один победил мятежников. Жаль только, что жена Юрия Елена сдала все книги в Текотово, в макулатуру. Я ее за это не похвалил.

Антонина Ивановна вкладывала всю душу в краеведческую деятельность. Она отлично понимала, что обогащает людей героическим прошлым и настоящим, воспитывает уважение к нему и патриотизм. Не случайно в 1920—1930-х годах краеведческий музей закрыли. Деятельность его была поставлена вне закона. Н/г <номер газеты — Е.Ш.> «Советская Россия» № 36 (12.379) от 3.04.03 г. «Охотники» — невежды кинулись в музей, растащили все добро. Лишь мебель, музыкальные инструменты были переданы в клуб.

В годы Великой Отечественной войны Антонина Ивановна стала преподавать старшеклассникам немецкий язык. Я сидел в 1942 году в девятом классе и поражался ее выдержке, культуре и образованности. Ребята на уроках читали художественную литературу, перекидывались записками или занимались чем-то посторонним. Однако Антонина Ивановна упорно и настойчиво, не повышая голоса, прививала знания по немецкому языку. Я до сих пор помню некоторые выражения. На фронте я немного понимал по-немецки. Если бы учил как следует, умел бы хорошо переводить и разговаривать. Не знал, что пригодится. На память же не обижался. [с. 4:]

6. В НОВОЙ ШКОЛЕ

Тридцатые годы. Зимой 1936 года я пришел из д. Хорошева Белореченского сельсовета с дедом в Судиславль, на зимние каникулы. И совсем здесь остался. Отец был продавцом продмага в торговых рядах. Потом он стал директором раймага, зав. хлебопекарней, а мать бригадиром пекарей.

Учился я сначала на центральной площади в красном двухэтажном здании с балконом, с которого в 1919 году выступал комиссар просвещения А. В. Луначарский. С нами на втором этаже занималась учительница Анна Владимировна Полозова (девичья — Цветкова).

Но недолго. На углу 8 Марта и Комсомольской улиц построили новую деревянную школу с черепичной крышей. И нас всех четвероклассников перевели туда (ныне Судиславская основная школа).

... Шел очередной урок. Вела его Анна Владимировна — чудесная женщина, образованная, душевная и отзывчивая. Мы ее очень уважали и любили, как свою мать.

... Подойдя к доске, она мелом записала задачу и спросила, повернувшись лицом к классу:

— Ну, кто смелый? Кто сумеет ее решить?

Я сидел возле стены на второй парте. Позади — Юра Полозов, ее сын.

Учительница оглядела парты, ища поднятые руки. Никто не изъявлял желание, все молчали. Она не закричала, не затопала ногами, обратилась к сыну:

— Юра, может, ты объяснишь? Юра не ожидал, встал и начал заикаться:

— А… А… А...

Пока икал, взглянул на доску, сообразил и точно решил устно задачу.

— Молодец, правильно! — одобрила мать.

7. ШКОЛЬНЫЙ ДРУЖОК

Юра Полозов — умный мальчик. Он по всем предметам получал отличные оценки. Много был начитан, много всего знал. С ним приятно, как и с Даниилом Любимовым дружить. Перед войной я и Юра ходили вместе на охоту на Климцевские горы. У него было ружье двенадцатого калибра. Он метко сбивал с елок и сосен белок.

30 января 1943 года мы, семнадцатилетние юноши, были отправлены в город Ярославль, в военное училище. Там я отказался учиться на офицера на мандатной комиссии, а Юру врачи комиссовали совсем домой из-за порока сердца (как у матери).

С малых лет отец Сергей Иванович воспитал у Юры любовь к радиотехнике. У них в доме имелась своя мастерская, где отец с сыном мастерили что-нибудь. Поэтому, когда Юра пришел в контору связи, его начальник В. И. Кустов принял на работу с удовольствием. Он был первоклассным трудягой, по звуку определял неисправность в моторе, быстро прижился в коллективе и завоевал любовь и уважение товарищей. Отец Сергей Иванович заразил его страстью к радиотехнике. И он до смерти продолжал его дело. Женился на Елене Тумановой. Она ему подарила двух сыновей, Сергея (назван в честь деда) и Владимира. Владимир прославился в МПМК как лучший каменщик. Женат, имеет взрослую дочь — предпринимателя.

8. НАСТАВНИЦА

Анна Владимировна была не только опытным учителем, но и хорошей наставницей. «Мне нравилось у нее учиться, — вспоминает Людмила Александровна Котоломова, отдавшая более 40 лет начальному образованию. — Она-то и зародила у меня мысль быть, как сама Полозова».

Девушка Люда с 16 лет в 1932 году стала обучать первоклашек в Ясневской школе. Опыта не хватало. И она часто ходила на квартиру к А. В. Полозовой, советовалась с ней, как провести уроки. И Анна Владимировна поддерживала морально, помогала составить план, продумать содержание урока.

— Не стесняйся. Приходи, — обычно говорила Полозова, провожая девушку.

И как становилось трудно молодой девушке и что-нибудь не получалось, она появлялась у своей наставницы. В 1933 году приняла школу. Здесь и обзавелась своей семьей.

Кстати, у Полозовой я сменил свою фамилию в четвертом классе.

— Почему сменил? — спросила она.

— У отца паспорт посмотрел. Видно, милиция ошиблась. Там стояло «Яблоков», а не «Яблочкин».

— А вернуть старую можно?

— Нет... Контрольные ушли в среднюю школу с фамилией «Яблоков».

Так я стал не Яблочкин, а Яблоков, хотя фамилию Яблочкиных носили мать, сестра, дяди Федор и Иван, их дети.

А. В. Полозова умерла 10.03.1939 г., а А. И. Полозова — 28.04.1966 г. По стопам Анны Владимировны и Антонины Ивановны пошли их дети и внуки. Марина Сергеевна (сестра Юры) выучилась на учительницу, работала в школе, её дочь Анна Борисовна Чернова сейчас работает с мужем преподавателями в Судиславском профтехучилище № 22.

9. БОЛЬШАЯ СЕМЬЯ ДВОРЯН ПОЛОЗОВЫХ

Корни дворян Полозовых оказались крепкими и живучими, особенно семьи Ивана Полозова — уездного врача.

На большой фотографии 30 декабря 1906 года снята почти вся семья Ивана Полозова. Он сидел на стуле с правой стороны. Круглая овальная голова с правильными чертами лица, черные брови и черные пышные усы. Коренаст, широкоплеч, сильные руки. Видна на шее бабочка, одет в черный пиджак. Рядом — жена в серой кофте и черной юбке. Трое молоденьких сыновей: Борис, Николай и Сергей — позади родителей, а младший Александр сидит возле ног матери.

Внучка Валерия Александровна Полозова (по мужу — Волкова) утверждает, что дед Иван — уездный врач. На первом этаже дома он содержал аптеку, а во дворе — лошадей. Запрягал их при вызове и ехал к больным.

Дядя ее Сергей Иванович тоже стал лекарем, как и отец. Сохранилась карточка, где снят во весь рост в военной шинели с погонами военного фельдшера. На левом боку — шашка, на левом рукаве — белая повязка с красным крестом. На голове — теплая офицерская шапка. Взгляд серьезный, волевой.

Старшие сыновья Борис и Николай ушли с семьями в Москву, а Сергей и Александр — в городе Судиславле. Все они — участники Великой Отечественной войны. Сергей Иванович был связистом на радиоузле, а Александр Иванович трудился бухгалтером в местном госбанке и кассиром на строящейся дороге Кострома — Судиславль.

У всех взрослых дворян Полозовых остались дети, внуки и даже правнуки. Так, у Николая есть дочери Тамара и Ольга. Одна живет в Москве, а другая — в г. Видное Московской области, у Ольги — двое дочерей и сын. У Бориса — москвичка Марина, у Сергея были Юра и Марина, живы их дети Владимир и Анна, умер Сергей, названный в честь деда. У Александра живы Валерия и не стало сыновей Владислава и Станислава, а Калерия имеет сыновей Сергея и Александра.

Все дети и внуки имеют отдельные квартиры. Одни из них живут на улицах Судиславля: на Заводской, другие — на Кудрявцева, а третьи — на Кирова. Особенно хорошо в Москве. Калерия гостила там у сестры Тамары и привезла несколько фото. Ей там понравилось.

10. НАСЛЕДСТВО

Этот каменный двухэтажный дом на улице Юрьева (ранее улица Болотная, потом — Крестьянская) является памятником архитектуры и старины*. Он похож на дом Любимовых, как близнецы, и построен купцом А. Н. Москвиным. Верх заселяла семья Полозовых, в основном Сергея Ивановича, и его сестра Антонина. Правда, была еще комната их брата Николая из Москвы, который иногда навещал и жил в ней.

____________

* В официальный каталог памятников истории и культуры Судиславля, изданный в 2007 г. (см. ниже в этом же разделе), дом не внесён — возможно, к этому времени был окончательно разрушен? — Е.Ш.

Нижний, первый этаж, был продан государству, которое содержало сначала аптеку, а затем сдало в аренду грузину под казенку. Грузин торговал пивом.

Со временем здание стало дряхлеть, приходить в ветхое состояние. Умерли один за другим хозяева: Сергей Иванович, его жена Анна Владимировна, Николай Иванович, Александр Иванович, Антонина Ивановна, Юра, Сергей, Марина.

Однако наследники остались. Это — Полозовы Владимир, Калерия, Ольга и другие. Мать Калерии Александровны — Вера Николаевна Дроздова (девичья фамилия) оставила ей завещание, заверенное печатью и подписью нотариуса Е. К. Травиной от 19.03.1975 года. Реестр № 182.

Что записано в завещании? Там черным по белому сказано, что часть домовладения по улице Юрьева, 3 поселка Судиславль Вера Николаевна завещает дочери Волковой (девичья — Полозова) Калерии Александровне.

К сожалению, дом Полозовых, находящийся на бывшей базарной площади райцентра и украшающий его, не заселен, хотя раньше проживало шесть семей. Если дом Любимовых разобрали по кирпичику и на этом месте построили рынок, то, очевидно, такая же участь ожидает и дом дворян Полозовых. В адрес администрации Судиславля из города Видное Московской области от Карпитской (фамилия мужа) Ольги Николаевны — дочки Полозова Николая Ивановича, которому принадлежала одна из комнат, пришло письмо. Она возмущается тем, что Судиславская администрация не принимает никаких мер к мародерам города, которые на глазах у всех разобрали веранду с лестницей, увезли двойные рамы, дровяник и туалет со двора, выламывают полы и листы железа на крыше. «Весь наш дом, — возмущается она, — весь разгромлен, растащен. А ведь войны в Судиславле не было. Как это все получилось — непонятно!»

В конце письма Ольга Николаевна Карпитская — Полозова задает начальству Судиславля такой вопрос: «Мне хотелось бы знать, что будет с домом? Кто будет отвечать?»

А. ЯБЛОКОВ, краевед.

* * *

Архиепископ Костромской и Галичский Александр [Могилёв]. Костромская Одигитрия: Чудотворная Смоленская икона-фреска Божией Матери. Кострома, 2005, с. 128—130.

Полонская икона Божией Матери с древних времен находилась в деревянном Преображенском храме погоста Верховье Галичского уезда (ныне — село Спас-Веховье Судиславского района Костромской области). Предание так передает историю этого чудотворного образа, связанную с избавлением от пленения иноверцами одного местного жителя и давшую иконе название:

«Накануне дня Святой Пасхи пленный, с сердечным сокрушением о том, что один он теперь среди нехристиан и [с. 129:] лишен вместе с христианами утешения встретить и праздновать радостный праздник Христова Воскресения, идет по берегу реки и видит, что вода речная несет своим течением две половинки иконы. Тотчас бросается в воду, достает обе части, слагает вместе; они плотно соединяются, а он видит на иконе изображение Божией Матери. Будучи необыкновенно обрадован таким приобретением, становит икону под дерево, молится Ей [Пресвятой Богородице] от всего своего усердия до утомления и невольно засыпает. Проснувшись, слышит колокольный благовест — это был благовест к утрени в день Пасхи — всматривается и узнает, что он находится в своей земле, в полуверсте от приходской своей церкви, а подле его под деревом стоит та святая икона Божией Матери, которую он достал из реки и пред которой молился»*. На месте, где очнулся бывший пленник, был впоследствии воздвигнут каменный столп со Смоленским образом Царицы Небесной. В 1805 году рядом с деревянным храмом завершилась постройка каменной двухэтажной церкви с тремя престолами: в верхнем этаже — в честь Смоленской иконы Божией Матери, в нижнем — в честь Рождества Христова и во имя святителя и чудотворца Николая**. Деревянный храм в XX веке был разрушен, и чудотворную Полонскую икону перенесли в каменный, где она помещалась в местном ряду иконостаса. С 2002 года чудотворный Полонский образ Пресвятой Богоро-[с. 130:]дицы пребывает в Иоанно-Златоустовском храме г. Костромы. Празднование святыне совершается 28 июля/10 августа, вместе с празднованием Смоленской иконе Божией Матери.

__________

* Беляев И., протоиерей. Статистическое описание соборов и церквей Костромской епархии. СПб., 1863, с. 80.

** Краткие статистические сведения о приходских церквах Костромской епархии. Справочная книга. Кострома, 1911, с. 103.

Известный историк Костромского края Д. Ф. Белоруков считал, что предание о Полонской иконе связано с судьбой В. В. Полозова, владевшего погостом Верховье в XVII веке. Находясь на воинской службе, Полозов попал в турецкий плен и, испытав там многие скорби, вернулся домой.

«В своей челобитной царю Федору Алексеевичу Полозов писал: „Служил я отцу твоему [царю Алексею Михайловичу] со своим отцом Василием, будучи в малых летах, и на тех твоих службах взяли меня холопа твоего в полон крымские татары, и был у них полтора года. А из Крыма отдан был в подарок турецкому султану и служил ему в шатре 12 лет. Но султан разгневался на меня, я не оставил христианской веры, и велел меня казнить, но большой мурза упросил султана не казнить, а отдали меня на каторгу [галеру] и был я тут девять лет, руки и ноги скованы. Я молился Богу, и Его милостью каторгу разбило, и наши братья невольники и басурманские люди все потонули, а я холоп твой, к которому бревну прикован и на том бревне меня прибило волной к берегу. Отсюда я пошел в Иерусалим...“ На челобитной наложена резолюция: „Велено за его службу и многое его полонянное терпение выдать государево жалование да быть ему в городе сыщиком“»*.

__________

* Белоруков Д. Ф. Деревни, села и города Костромского края. Материалы для истории. Кострома, 2000, с. 434—435.

* * *

Последний материал этого Приложения не о Полозове, а о храме на его гипотетической родине, где долгое время хранилась вышеупомянутая икона.

Памятники архитектуры Костромской области. Каталог. Выпуск IX. Антроповский район. Парфеньевский район. Островский район. Судиславский район. Кострома, 2007, с. 422—424.

СПАС-ВЕРХОВЬЕ (ВЕРХОВЬЕ)

с. Спас-Верховье Свозовской сел. адм.

ЦЕРКОВЬ ПРЕОБРАЖЕНИЯ, нач. 19 в., 2-я пол. 19 в.

Довольно необычный для своего времени пример сельской приходской церкви в стиле классицизма, сохраняющей в компоновке объемных форм черты, восходящие к барокко. Деревянная церковь Преображения, сохранявшаяся еще в нач. 20 в., построена не позднее 18 в. Каменная церковь сооружена на средства прихожан около 1805 г., по преданию, на месте обретения иконы Смоленской Божьей Матери. В нижнем этаже располагались приделы Рождества Христова и Николая Чудотворца, в верхнем, наряду с главным Преображенским престолом, — придел Смоленской Божьей Матери. Паперть с лестницей пристроены во 2-й пол 19 в. В тот же период сооружены ограда с воротами на западной стороне, калиткой и угловой башней на южной, а также одноэтажная сторожка в северо-западном углу участка. Все постройки кирпичные и побеленные.

Двухэтажная церковь построена по традиционной продольно-осевой трехчастной схеме. Высокий четверик храма с четырехскатной кровлей увенчан пятиглавием с близко придвинутыми друг к другу восьмигранными барабанами с луковичными главками. Центральный световой барабан крупнее глухих боковых. К четверику примыкают немного более узкие алтарь и трапезная с сильно скругленными углами. Трапезная лишь незначительно превосходит по размерам алтарь. Четырехъярусная колокольня с равными по размерам ярусами-четвериками, вытянутыми по оси север — юг, завершена глухим восьмигранным барабаном с узкими диагональными гранями. Два первых яруса включены в объем крупной, равной храму по ширине крытой паперти.

Фасады храма с тремя осями проемов, трапезной и алтаря имеют единые горизонтальные членения и общий характер сдержанного декора. Первый этаж, отделенный от второго профилированным карнизом с сухариками, покрыт рустом и прорезан прямоугольными окнами. Стены расчленены широкими рустованными пилястрами, в храме отмечающими фланги объема, а [с. 423:] в алтаре и трапезной — простенки между окнами. Во втором этаже по их осям помещены гладкие пилястры, а по осям нижних окон — прямоугольные окна второго этажа (в храме в два света). Средний проем первого света храма на обоих фасадах, возможно, первоначально (до пристройки паперти) был входным, и к нему поднималась наружная деревянная лестница. Окна по сторонам от него имеют П-образные фартуки, а над всеми проемами первого света помещены сандрики-полочки с кронштейнами и горизонтальные прямоугольные нишки. Венчающий карниз здесь такой же, как в четверике. В отличие от плоскостного характера фасадов основных объемов церкви, колокольня характеризуется сочной пластикой декоративного убранства. Два верхних яруса, прорезанные со всех сторон крупными арочными проемами, оформлены четырехколонными портиками. Две пары тосканских колонн, поставленных по сторонам проемов, несут полный антаблемент, который во втором ярусе увенчан треугольными фронтонами. Над антаблементом верхнего яруса по осям проемов устроены люкарны с круглым отверстием и треугольным сандриком. Фасады паперти разделены междуэтажным карнизом упрощенного профиля, включающим ряд сухариков. Венчающий карниз обладает более развитой профилировкой. Окна первого этажа прямоугольные, второго — с лучковыми перемычками. Боковые окна в обоих этажах фланкированы пилястрами. На западном фасаде посередине расположены вход с крыльцом и большое арочное окно второго этажа. Крыльцо образовано двумя кирпичными столбами с полуколонками, несущими треугольный фронтон с полукруглым вырезом в тимпане.

Бесстолпный храм в первом и втором этажах перекрыт сомкнутым четырехлотковым сводом, во втором — с круглым отверстием светового барабана. С алтарем и трапезной храм соединяется тремя проемами. В первом этаже алтарь перекрыт граненой конхой, во втором — полулотковым сводом, трапезная в обоих этажах завершена полулотковым сводом. В паперти по сторонам двух нижних ярусов колокольни установлена широкая маршевая лестница.

В интерьере обоих храмов до кон. 20 в. сохранялись деревянные резные иконостасы. Стены и своды храма, алтаря и трапезной покрыты масляной живописью 2-й пол. 19 в.

Сохранившаяся с восточной стороны ограда представляет собой невысокую глухую стенку, расчлененную квадратными в сечении столбами на равные прясла. С внешней стороны прясла обработаны горизонтально вытянутыми прямоугольными нишками с уступом. С юга и запада ограда образована кирпичными столбами и металлической решеткой, состоящей из вертикальных ниш [с. 424:] с завитками. Юго-западный угол участка отмечает круглая башня. С внешней стороны в нее ведет прямоугольный входной проем, а вверху по периметру стену расчленяют круглые ниши, обведенные рамкой. Три арочных проема ворот устроены в высокой стене: центральный проем значительно шире и выше боковых. С внешней стороны ворота оформлены колоннами, несущими фронтон, над которым возвышаются три главки. Во всех проемах сохранились решетчатые полотна. Калитка образована двумя небольшими пилонами, на которые опирается арочная перемычка.

Лит.: Беляев, 1863, с. 79; ИИАК, вып. 31, 1909, с. 163, № 268; Баженов, 1911, с. 103—104*.

____________

* Здесь указаны следующие источники:

Беляев И., протоиерей. Статистическое описание соборов и церквей Костромской епархии. СПб., 1863;

Известия Императорской Археологической комиссии (ИИАК). СПб., 1909, вып. 31;

Баженов И. В. Краткие статистические сведения о приходских церквах Костромской епархии. Кострома, 1911. — Е.Ш.

К предыдущему разделу | К оглавлению | К следующему разделу

Высказаться