4.18. Великая Армения. Евфрат. Тигр. 1675.

Неясно, как Баграт Слепой велел выпроводить нашего героя в Карс: своим ли ходом или под конвоем; возможно, выдали ему в Кутаиси нечто вроде подорожной до Карса. Идти было не так далеко, по пути торному, с караван-сараями, а кое-где и с банями, из которых, судя по рисункам ниже, особенно славилась хасанкалинская.

Карс («Курский град» у Полозова) — армянский по населению город, как и городки в провинции Мараш, где Полозов жил полтора года назад, но более интернациональный и бойкий оттого, что стоял на Великом шёлковом пути. Полозова он, как видно, не соблазнил задержаться надолго, и наш герой двинулся наезженной купеческой дорогой за 170 км к юго-западу в Эрзрум (который ему, напомню, может быть, уже довелось пройти по дороге на Трапезунд весной позапрошлого года), — город тоже армянский в своей основе, но торговый, оживлённый и разноязыкий. (Эйялеты Карс, Эрзрум и самый южный Ван образовывали в тогдашней Турции область Великой Армении.) У географа К. Челеби, уже упоминавшегося выше, расписан переход от Карса к Эрзруму: от Карса до Соган-яйласы, оно же Тома-Дамы — 2 часа езды, от него до Чобан-кёпрюсю Зиамир — три с половиной часа, затем до Кара-коджалар — 5 часов. Далее до Хасанкале, оно же Деве-Бойну — 5 часов, потом до Ман-зилхане — 3 часа, следом 3 часа до Илыджа, и вы считайте в Эрзруме. Два дня по 10—11 часов, или четыре дня по 5—6 часов, и 170 км пройдены! Споро люди двигались.

Примерно у Хасанкале его путь некоторое время лежал вдоль одной из главных рек Кавказа Аракса (идя полтора года назад к Джульфе, а потом обратно в Турцию, он её пересекал по льду, но сейчас было лето); там он мог видеть шумную восточную переправу, подобную той, что изображена справа на рисунке (она выглядит типично, хотя и зарисована полтора века спустя; можно почти не сомневаться, что где-нибудь в своих хождениях Полозов примерно такими же пользовался).

Вот очень близкое по времени к Полозову описание Эрзрума у того же К. Челеби (о Карсе он написал мало и неинтересно): «Этот город имеет стены, внутри которых находится старая и новая [часть] города, соборная мечеть, бани, рынки и торговые ряды. Есть бесчисленные нивы, но нет фруктовых садов и леса. Разные лесоматериалы привозят с расстояния двухдневных переходов. Топливом служит кизяк. Из проточных вод имеется знаменитый источник, т. е. „Дженнет Пынары“ (Райский источник). Знаменитая церковь, имеющая один купол, находится за тебризскими воротами и имеет объем в окружности 50 локтей. А некоторые арки этого купола обрушились в год рождения славы мира – Пророка – да ниспошлет ему Аллах спасение и мир! – но восстановить их оказалось невозможным. Напротив мусульмане построили мечеть, длиной и шириной подобную Кааба, и назвали ее „Нюмуне-и Каабе“ (Подражание Каабы).

Этот город имеет трое ворот. „Тебриз капусу“ находится на северной стороне. На внешней стороне, около этих ворот есть источник, называемый „Чешме хане-и дженнет“ (Место райского источника), который течет в каменное корыто. Имеется место для гуляния, куда можно попасть через „Тебриз капусу“. [Здесь] прекрасные проточные воды и расположено место погребения Шейха Абдар-Рахмана, посещаемое [паломниками]. Вблизи Эрзена [Эрзерума] есть изображение дракона, созданное природой: обломки скалы на горе издали похожи на чудовище. /.../

Город привлекает многих иранских купцов, с которых взимают пошлины и собирают многочисленные товары»*.

_____________

* http://az-ar.narod.ru/ka-che_4.html, пер. А. А. Папазяна.

Более живо описывает Эрзрум путешественник Эвлия Челеби, побывавший там за 30 лет до Полозова (я выбрал то, что могло быть важно для нашего героя и рисует тот быт, которым и он там жил): «Всего [в городе] 70 мусульманских и 7 армянских кварталов. Коптского и еврейского нет. Все дома каменные. Высокие редки, большинство из них одноэтажные, потому что зима сурова, веселые деньки далеки, много наносится снега, который идет 10—11 месяцев. Поэтому-то дома низкие, под их плоскими крышами и кровлями проходят дымовые трубы, двери в домах обиты войлоком. Имеются молельни, подобные баням. Одним словом, это край, где можно пополнить свои знания. Хорошая погода здесь не в избытке. /.../ В городе 70 караван-сараев богатых торговцев. Однако остальные караван-саран в округе крыты не свинцом, [а] глиной. [Имеется] караван-сарай для мюджерредов <холостяков. — Е.Ш.>; в нем 11 холостяцких комнат; в них живут ремесленники из чужих стран; работая [здесь], они зарабатывают свой хлеб насущный. Здесь есть особые привратники и старшие номерные. Каждая комната является вакфом <пожертвованием в духовное имущество. — Е.Ш.> какой-либо соборной мечети.

Рынок /.../ имеет 800 лавок. Есть процветающий бедестан <крытый рынок. — Е.Ш.> с четырьмя воротами, с каменным куполом. Дома седельщиков, позументщиков, ювелиров, портных, конский базар служат украшением стольной крепости. Неподалеку от Эрзинджанских ворот — монетный двор. /.../

Население турецкое, курдское, туркменское, армянское. Есть также гёк-долаки и персы. Зрелые мужи — люди крепкие, сильные, среднего роста, заботящиеся о своем теле, а юноши — это здоровые и смелые люди, очень крепкого сложения. /.../ Их аяны <правители. — Е.Ш.> имеют обыкновение носить суконные [одежды] с собольей оторочкой и [другие] почетные одеяния. Улемы <учёные богословы. — Е.Ш.> и добродетельные люди также носят суконные плащи и кафтаны на подкладке. Ремесленное население работает и занимается делом, носит аба <широкие плащи с прорезями для рук. — Е.Ш.> из грубой шерстяной материи и халаты из такой же ткани на подкладке.

Климат. Три месяца погода очень приятная, так что человек считает жизнь бесконечной. /.../ Из-за суровой зимы зерновые собирают на шестидесятый день и убирают в амбары. 1 киле семян дает 80 киле [зерна]. 1 киле проса приносит 100 киле. Сеют пшеницу семи сортов. /.../ Из кушаний широко известны и пользуются славой здешние слоеные пирожки с курятиной, пирожки с овощами под названием «чириш», продающийся на базарах очень белый и маслянистый чурек, белый хлеб величиною с кулач, пирожки из слоеного теста, из рисовой муки, пача <варёное блюдо. — Е.Ш.> из бараньих ножек, запеченное мясо, херисе, а из напитков — шербет, настой на ароматной траве, называемой «шиле», в народе — буза. /.../ Посад у Тебризских ворот довольно большой, он тянется от площади, где у склона горы стоит виселица, и от квартала Дёлюклер вплоть до [площади] Гюмюшлю Гомбед. Посад у Грузинских ворот, находящийся к северу от крепости, включает в себя несколько тысяч домов, лавок и караван-сараев. Сейчас они процветают. Здесь останавливаются и живут все торговцы. Здесь же находится и таможня /.../. Со всех четырех [ee] сторон стоят дома арабских, персидских, индийских, синдских, хатайских, хотанских торговцев. После стамбульской и измирской таможен самой оживленной является эта эрзурумская таможня. /.../ Посад у Эрзинджанских ворот довольно большой, он тянется от Деве-чешмеси (Верблюжий водопой), что в восточной части крепости, и вплоть до Высокой мельницы. Так как в этих посадах по большей части живут армянские райяты <работники. — Е.Ш.>, то там есть 13 церквей. Согласно их обычаям, знать носит [одежды из] голубого сукна, головы обвязывают полотенцами (хлопчатобумажная или льняная скатерть, салфетка). Люди низкого происхождения накидывают платки из простой кашемировой ткани, на ноги надевают ладно сработанные чарыки. Это очень трудолюбивая реайя <работники. — Е.Ш.>. Армянские женщины плоскоголовы, они закутываются в белые покрывала. Мусульманские женщины, надев на свои конические головы шелковые, [расшитые] золотом [и] серебром ермолки, покрываются [еще] белым покрывалом. Ходят игривой походкой. Они носят бархатные широкие панталоны [и] желтые сапоги. Они очень красивы, у них правильный выговор и слова; зубы одного цвета, ровные. Они заплетают в косы свои пахнущие мускусом волосы и привлекают к себе тысячи влюбленных сердец. Из-за житейских удовольствий их мужчины, став пожилыми и старыми, теряют внушительность и силу; [когда] жизнь подходит к концу, они остаются без собеседников и умирают. /.../

Хотя в Эрзуруме суровая зима, но повсюду много огородов, и здесь выращивают много арбузов, дынь, капусты и баклажанов, овощей «чириши». /.../ Земля плодородная. Это обширная, возделанная область; славятся пшеница и другие зерновые; расходы умеренные, приемлемые, полей много, урожаи большие, средства пропитания — в достатке, и много тысяч источников и речек. <Далее Челеби приводит примеры поразительной дешевизны провизии в Эрзруме, но тут за 30 лет сильная инфляция должна была многое поменять. — Е.Ш.> Хотя из-за суровой зимы садов и виноградников нет, но во дворце паши есть сад, у Хаджи Мурада — виноградник и цветник роз, у Кефен Игне-оглу — розарий, у Бадроса — сад с цветником роз, и есть еще множество садов с розами. Эти розы из названных выше садов приобрели известность. Кое-где есть зимние яблоки, ахлатские груши. Но других фруктов нет. В местах для прогулок много тополей и ив. Так как зима суровая, то за два [теплых] месяца тут сеют, жнут, убирают и молотят и быстро складывают в амбары. Когда мы в [тот] год были [там] в июле, случились гроза, снежная буря, ураган, снег и дождь»*. Прочтя такое описание, понимаешь, что Полозов только летом и мог сбежать из абхазского плена: в другие сезоны он, без запасов еды, без крова, вряд ли в очень уж тёплой одежде и обуви, просто замёрз бы в горах, не добравшись до Имерети.

____________

* Из соч. «Книга путешествий», разд. «Земли Закавказья и сопредельных областей Малой Азии и Ирана», пер. под ред. А. Д. Желтякова [http://www.vostlit.info/Texts/rus10/Celebi4/text5.phtml]

Эрзрум стоит на одном из главных притоков Евфрата, Карасу, но, видно, в обиходе ещё жило не это турецкое название, а прежнее, потому что Полозов называет эту реку Алунью или Алуном. Пассажиром или работником устроившись, скорее всего, на плот, он этой рекой, которая течёт от Эрзрума по плоскогорьям и полноводна там лишь в марте-апреле, в период таяния снегов Араратских гор, спустился около 400 км до слияния с другим рукавом, Муратом. По более широким водам пройдя ещё несколько ниже, наши сплавщики могли где-то в районе Диарбекира, который Полозов ранее приводит как ориентир к могиле Георгия Победоносца, или в другом месте, но не слишком отдалённом, перейти в канал, соединяющий воды Евфрата с Тигром, и таким образом попасть в эту вторую великую реку Месопотамии. Каналы в этих болотистых краях то возникали, то зарастали, и гадать, где именно он был, бесполезно, да и не очень важно. Я, за неимением лучшего, взял за основу какой-то довольно основательный канал несколько выше Мосула, который изобразил на своей карте Корнелий Бруин в 1700-х годах (см. её фрагмент в начале этой главки). Возможно, этот немаленький канал существовал уже во времена Полозова, отделённые от путешествия Бруина всего 30 годами, а поскольку сам Бруин по Междуречью не хаживал, значит, воспользовался он чьей-то более ранней картой, т. е. ещё более близкой ко временам Полозова.

Раннее утро на Евфрате. Рис. Donald Maxwell из его кн.: A Dweller in Mesopotamia..., 1921, p. 52/53 [557]

К предыдущему разделу | К оглавлению | К следующему разделу

Высказаться