На главную
Наконец, показались берега Турции — зелёные, холмистые, с селениями новой для Васки архитектуры. Судно с невольниками вошло в воды Константинопольского канала, как тогда называли Босфор.
Константинопольский канал, вид от селения Терапия до выхода в Чёрное море [815] | Сев. берег Константинопольского канала в районе Гёксу [819] | Танцующие турчанки и вид на Константинопольский канал в районе Hidiv Kasri на заднем плане [818] |
Рисунки Луиджи Майера (Luigi Mayer), 1788
Бывшая столица Византии, называвшаяся на Руси Царьградом, в остальном мире Константинополем, а в местном просторечии Истинполином (по-арабски) и Истанбулом (по-турецки), то есть просто городом, должна была поразить Васку великолепием ещё издали: такого он ни на Руси, ни в Крыму не видал. Что уж говорить о дворце султана (или, по-тогдашнему, падишаха), куда он вскоре попал! Вот как описывал свои впечатления тремя годами позже старец Суханов, посланный царём к греческим иерархам разобраться с деталями церковной обрядности: «...двор царев <дворец султана. — Е. Ш.> начался снизу от моря и от часу выше, и самые палаты царские и София <мечеть Айя-София. — Е. Ш.> стоят на самом холму. И от Софии рядом пошел холм, яко гребень, и тот гребень перещепывается долинами.
А так стоят на том гребне семь холмов, и на тех холмах ставлены мечети, велики и высоки, и широки добре и украшены зданием, драгоценным мрамором всяким и резьми видами превидными, несказанною мудростью и ценою великою; почен <начиная. — Е. Ш.> от Софии даже и до седмаго холма стоят явно, от всех домов живущих выше, покрыты все свинцом; а около их столпы высокие <минареты. — Е. Ш.>, у иных по шти, и по четыре, и по три, и по два, и по одному; на них же входят кричать к студной <срамной. — Е. Ш.> их молитве. Да на них ж в их праздник зажигают паникадилы с маслом во всю нощь. И когда пяток первой молода месяца, також зажигают. Будет паникадил по сту, и по двести и по триста, и больше у одной мечети, светятся в нощи, яко звезды на небеси. И те мечети стоят по гребню, на холмех, с обеих сторон видеть с [с. 17:] галатского берега до самого моря даже до гребня. И до мечетей весь Царьград видеть, а с мечетей вся же половина другая видна /.../
...дворы не велики, только то и двор, на чем палаты стоят, а вверху жилые два или три. Улицы узки, телеги николи нигде не ходят, все пеши, да редко кто верхом проедет. /.../
...хотя и все каменное мнится, а наверху и внутрь все деревянное. Как загорится, и отняти никакими мерами нельзя»*. (Галата, чей берег упомянут здесь, — это отделённый затоном от Константинополя пригород иностранцев и иноверцев.)
__________
* Проскинитарий Арсения Суханова: 1649–1653 гг. Ред. и предисл. Н. И. Ивановского. Православный палестинский сборник, вып. 21 (т. 7, вып. 3), 1889, с. 16–17 [https://rapidshare.com/files/17516973/PPS_21_1889.pdf]. Суханов был раньше церковным строителем и однажды работал на костромском Спасо-Геннадиеве монастыре у Сурского озера (сейчас эта территория в 26 км от города Любима входит в Ярославскую область, а монастырь, закрытый после 1917 г., стоит в руинах). В Проскинитарии Суханов вспоминает, как знатно угощал его костромской строитель Исакий Сомкович хлебом, вином, пивом и рыбой (стр. 3–4). Ниже во многих местах я буду цитировать его зоркие, часто нелицеприятные и, по-моему, не только по времени, но и по складу характера близкие Полозову наблюдения, сделанные сверх основной задачи его трудного и рискованного путешествия. А задачу эту, изучить греческий церковный чин и вообще всякие правила жизни церковного сословия, Суханов выполнил с той же свойственной ему дотошностью, изумив, наверное, не раз иерусалимских иерархов, не привычных к большой аскезе и регламентации каждой мелочи, но тем не менее степенно ответствующих на все вопросы строгого московитянина, ведущего себя в их вольнице почти как ревизор, — ведь за ним стоял заманчиво-богатый и щедрый государь:
«Вопрос: егда уста смрадят от болезни, понеже от нездравого желудка стомаха исходят смрадныя пары и ложатся на деснах, яко ил смраден, достоит ли служащему, той смрад изо рта помыв, служить?
Ответ: помывать уста не запрещено, аще смердят, но достоит со опасением, чтоб не учинить из зубов крови, и служить» (стр. 46).
Константинополь, вид с Башни Леандра (Kız Kulesi), сев. часть, от дворца Топкапы (слева) до порта в двух колористических вариантах: на рис. 1788 [817] (слева) и на рис. ок. 1780-х [814] (справа) | Константинополь, южн. часть от Семи башен до стены Сераля [813] |
Рисунки Луиджи Майера (Luigi Mayer)
Константинополь. Гравюра Эберхарда Кизера 1623 г. со стихотворной подписью Даниэля Майснера, из кн.: Daniel Meisner. Sciographia Cosmica, 1638 [764]. Девиз города у Майснера гласит: «Не впадай в прельстительные веры!» | План Константинополя ок. сер. 17 в. Гравюра Jaspar Isac (ум. в 1654 г.) [765]. |
Мехмед IV (1642—1693), турецкий султан с 1649 по 1687, низложен. С портрета 1660-х гг. [43] (Именно он получил от запорожцев известное матерное письмо, но это было много позже.) | Мехмед IV на троне в 1669 г. Грав. Sébastien Le Clerc из кн.: Paul Ricaut. Histoire de l'etat present de l'empire Ottoman..., 1670 [724] |
Константинополь, с гравюры 17 в. [44] (обозначения см. при открытии изображения в полном разрешении). | Константинополь, дворец султана, с гравюры 17 в. [45]. Подписи вверху рисунка указывают, слева направо: покои жён султана; здание Дивана; помещения придворных. | Вид Константинополя на старинном рис. [46] |
Казнь султанши Кёсем. Грав. Sébastien Le Clerc из кн.: Paul Ricaut. Histoire de l'etat present de l'empire Ottoman..., 1670 [745] |
Крымчаки угадали с подарком: Васка успешно справлялся со своими задачами, каковы бы они ни были, взрослел («поднялся на ноги», как он пишет), и юный султан либо те, кто подбирали ему слуг, заметили юношу и ввели в дюжину ближних рабов султана. Его жилищем стал сказочно прекрасный дворец Топкапы, где и рабам жилось соответственно, если не гневили владыку. (Социальные лифты в Оттоманской империи, надо сказать, работали, и невольник мог возвыситься до адмиралов, например, о чём я чуть ниже ещё упомяну.) Во дворце было, впрочем, не слишком спокойно. Не достигший и семи лет Мехмед стал Мехмедом IV в результате того, что янычары свергли и через несколько дней задушили его отца, 33-летнего Ибрагима I, неаккуратно платившего им жалование. А тремя годами позже казнили и 62-летнюю бабушку Мехмеда, Кёсем-Султан, долго заправлявшую всей властью Оттоманской империи. Так что неоткуда было мальчику, которому прислуживал наш герой, стать добрым и гуманным правителем.
Cовременные фото дворца Топкапы ([47]) и его интерьеров ([48]—[52])
О дворцовом быте и типах слуг и вельмож даёт зримое представление серия гравюр известного (впоследствии королевского) рисовальщика Себастиена Леклерка, которые есть лишь во франц. переводе «Истории Оттоманской империи...» Поля Рико (Paul Ricaut или Rycaut), секретаря британского посла в Константинополе (англ. первоиздание почти всё сгорело в великом лондонском пожаре). Эти гравюры, по-видимому, этнографически достоверны, т. к. сделаны по рисункам из некоего альбома или книги, весьма удачно купленной франц. переводчиком книги Пьером Брио (Pierre Briot) у какого-то художника на константинопольском базаре. Более того, судя по датам, есть не такая малая вероятность, что эти рисунки сделаны во время, когда наш герой ещё служил у султана «в шатрех», да, может быть, и ходил в любимчиках (см. ниже). И если принять за почти несомненный факт, что неизвестный художник был вхож во дворец султана, то открывается более чем соблазнительный шанс предположить, что на первом из нижеследующих рисунков помещён не просто один из 12-ти ближних рабов Мехмеда IV, а именно наш герой!
Слева: носитель тюрбана султана; слуга в покоях султана (именно эту должность занимал Васка) [725] Справа: посыльный, передающий приказы султана; мастер варений для гарема; носильщик [723] |
Слева: податель умывальника султана; носитель ятагана султана [726] Справа: немые султана; карлы султана [727] |
Слева: главный над мавританскими евнухами [728] Справа: начальник садов и фонтанов султана [730] |
Слева: личные слуги султана (для охоты?): стремянный и ловчий (?) [746] Справа: начальник служителей Дивана; телохранитель великого визиря [747] |
Слева: Наряды жён султана [729] Справа: Женщины Константинополя [737] |
Слева: Имам мечети султана [734] Справа: Эмир паша, глава магометан [733] |
Слева: Свита всадников перед Великой мечетью Стамбула [732] Справа: Великий визирь Ахмед-паша [731] |
Праздник Лайлят аль-Кадр (Ночь Силы — нисхождение Корана на 27-ю ночь рамадана) в Турции. Грав. Bernard Picart из V тома Cérémonies et coutumes religieuses de tous les peuples du monde (1723—1743) [520]
Вот тут выпало служить юному невольнику, и тут на рубеже второго и третьего года службы он стал свидетелем грандиозной катастрофы, хотя в челобитной, конечно, об этом не написал, не тот жанр: 26 сентября 1650 года взорвался вулкан Санторин, и хотя от него до Стамбула дальше 600 км, но наверняка все два с лишним месяца, пока бушевали недра, на Царьград сыпалась вулканическая пемза и пепел, небо было смутно, и климат планеты похолодал ещё сильнее. Об этом можно судить по наблюдениям Суханова год спустя: «От самого Царяграда и Черного моря по всему Белому морю <Средиземному. — Е. Ш.> не сыщешь нигде ни единого места чистого, где мы ехали, но везде засорено и замусорено белым камнем, яко известь плавает по морю каменье горелое, а на воде не тонет, все по верху плавает. А то де сказывают от острова Сандорыни; в 7159 году сентября в 26 день чудо страшное было, [с. 26:] подобно якоже Содому провалилась в море земля»*.
__________
* Проскинитарий Арсения Суханова: 1649–1653 гг. Ред. и предисл. Н. И. Ивановского. Православный палестинский сборник, вып. 21 (т. 7, вып. 3), 1889, с. 25–26 [https://rapidshare.com/files/17516973/PPS_21_1889.pdf].
Но мир выстоял, жизнь продолжалась, и султан и Васка взрослели, и кто знает, может быть, Васка даже вышел у султана (по крови — славянина чуть ли не нацело*) в любимчики, раз на него летом-осенью 1660 года решили донести свои же сотоварищи: как будто за все 12 лет они, живя с ним бок о бок, раньше не знали, что он христианин! И как будто им вообще были так уж важны эти религиозные дела (ведь и сами они, скажем так, не все перешли в ислам по доброй воле). В ревность, зависть тут поверить проще. А зависть на пустом месте не возникает.
__________
* См. http://en.wikipedia.org/wiki/List_of_Valide_Sultans
Мехмед-паша Кёпрюлю, (1575, 1578 или 1583 — 1661), великий визирь Оттоманской империи в 1656—1661 гг., из албанцев [431] | В дополнение к приведённому выше в серии гравюр Леклерка изображению, вот ещё два портрета спасителя нашего героя:
Фазыл Ахмед-паша Кёпрюлю (1635—1676), великий визирь с 1661 г., прославился военными победами; по завещанию отца построил в Стамбуле богатую библиотеку. С нем. гравюры 1664 г. [53] | Фазыл Ахмед-паша Кёпрюлю (1635—1676), рис. из кн.: Magyarország vármegyéi és városai: Vasvármegye, 1898 [54] |
Султана Мехмеда IV в Константинополе чествуют военным парадом. Фронтиспис Sébastien Le Clerc к кн.: Paul Ricaut. Histoire de l'etat present de l'empire Ottoman..., 1670 [738] |
И тут третье везение: от вынесенного было султаном смертного приговора* спасает Васку ровесник, Фазыл Ахмед-паша, сын великого визиря-албанца Мехмеда Кёпрюлю, уверенно разгребавшего завалы накопившихся в империи проблем, невзирая на то, что был уже в середине восьмого десятка.
__________
* C христианством у Мехмеда была, так сказать, наболевшая домашняя заноза. Его мать Турхан, став главной женой султана Ибрагима I, выписала во дворец свою мать, истовую христианку, и та жила там долгие годы, упорно отказываясь принять ислам. Когда же непреклонная бабушка, наконец, умерла, Мехмед распорядился, чтобы её тело вынесли из дворца и похоронили по христианскому обряду, причём призвал для этого патриарха со всем клиром. (Dimitrie Cantemir (Voivode of Moldavia). The History of the Growth and Decay of the Othman Empire. Part I. Transl. by Nicolas Tindal. L., 1734, p. 255 [http://books.google.ru/books?id=q3NUAAAAYAAJ])
Правда, Полозов пишет, что «упросил» его от смерти великий визирь, которого и годы спустя уважительно поминает по имени-отчеству, но тут либо дефект в принятой мною хронологии, либо небольшая ошибка памяти Полозова. Ахмед-паша стал визирем лишь спустя год с небольшим, и за всю историю Оттоманской империи это был единственный случай, когда пост визиря перешёл по наследству: молодой султан Мехмед так уважал скончавшегося мудрого Кёпрюлю-пашу, что исполнил его последнюю просьбу и вверил пост его сыну Ахмеду (кстати, вполне дееспособному: ещё при жизни отца он был, например, послан разобраться с бунтом халебской знати против визиря, и справился отлично). Да, наверное, и прежде 18-летний султан, большой живчик, атлет, носивший прозвище Авджи (Охотник), был дружен с 25-летним сыном великого визиря, вот и снизошёл к его просьбе смягчить наказание для упорного почитателя Ису, но ведь парня-то хорошего.
К тому же требованием дня было влить новую кровь в турецкий флот, весьма потрёпанный венецианцами в ходе затяжной войны за Крит (увы, самым неудачливым адмиралом в ходе критской войны, потерявшим в битве при Дарданеллах летом 1656 года почти 9/10 флотилии, у турок был тоже то ли русский, то ли черкес из бывших рабов — принявший ислам Кенан-паша). Здоровый русак, вошедший в расцвет сил, каким был Васка в середине своего третьего десятка в тот чёрный для него 1660 год, — такой полезнее на боевой галере, чем на колу, колесе, плахе или в иной душегубской снасти (казнили рабов затейливо, ниже есть гравюра об этом).
К предыдущему разделу | К оглавлению | К следующему разделу