4.2. Крым. 1647—48.

Сын боярский, пусть даже и юнец безусый, необстрелянный, и в схватке не соперник матёрому крымчаку, всё равно был хорошей добычей, — не простой смерд или голь казацкая. Возможно, его задержка в Крыму на 1,5 года объясняется надеждой крымчаков получить за него порядочный выкуп. В таком случае обращаться с ним должны были сравнительно хорошо. И тогда жизнь в тёплом и изысканном Бахчисарае, с его 2000 домов, минаретами и кипарисами, могла отрока Васку временами чем-то и радовать*. (А в 1648 году, например, он мог там быть свидетелем прямо невероятного дружеского приезда туда главного врага крымчан: «Хмельницкий, говоривший по-татарски, держал целую речь на ханской аудиенции, обещая впредь хану союз и дружбу козаков в случае оказания им помощи против общего ненавистного врага, поляков. После совещания с мурзами хан принял пред-[с. 539:]ложение Хмельницкого, заставив его присягнуть на своей сабле, и оставил сына его Тимофея у себя в заложниках»**.) Вообще, это была эпоха непрерывного межгосударственного двурушничества, переворотов и измен словам, клятвам и договорам: «... в отношениях Крыма и Порты к неверным их соседям царила необыкновенная путаница: русские были в мире с Портою; а некоторые козаки с Крымом; но татаре не переставали грабить русские окраинные владения, а другие козаки опустошали татарские и турецкие прибрежные земли»; например, вестник из Крыма, доложивший турецкому верховному визирю Ахмеду-паше о большой добыче, захваченной в набеге на Московию примерно в те же времена, когда пленили Васку, не получил полагавшегося почётного халата, а услышал укор: «Руссы заключили мир с нами — зачем же хан сделал набег на них?», — и в Крым ушло повеление: «Ты тех захваченных ясырей <пленных — Е.Ш.> пришли-ка сюда, а мы их, на основании мира, освободим», — в ответ на что хан разразился целой речью о лживости и коварстве злополучных руссов и фальшивости подписанного мира, а один из мурз ещё и так высказался о русских: «... эти проклятники разрушили вселенную. А ведь вот есть больше ста тысяч татар, не имеющих ни земледелия, ни торговли: если им не делать набегов, то чем же они жить станут?»***.

_________________

* «Простые невольники несли всякую хозяйственную службу, рыли колодцы, добывали соль, собирали в степи навоз; невольницы /.../ пряли шерсть и лён, пасли дворовую птицу, ухаживали за детьми и т.п. Некоторые, вероятно, более знатные по происхождению пленники, оставаясь в Крыму продолжительное время, получали, кажется, земельные наделы»; с доходов от земли при этом десятую часть они должны были отдать хану. По обычаю, «рабов, приобретённых войною или куплей, татары не держат в рабстве дольше семи лет» (а принявших ислам освобождали сразу, хотя особо-то не агитировали, по понятным экономическим резонам, и предоставляли пленникам-христианам свободу вероисповедания). Если вдуматься, нет ничего странного, что каждый второй примерно по освобождении предпочитал остаться в Крыму при нажитом имуществе, чем возвращаться нищим на родину. Известный запорожский кошевой Серко в 1675 году сам убедился в этом, освободив 7 тысяч пленников. Он отпустил желающих обратно в Крым, но велел запорожцам «догнать их и перебить всех до последнего... Затем лично убедясь в исполнении приказа, Серко промолвил над их трупами следующие слова: "простите нас, братья, да лучше спите здесь до страшного суда Господня, чем было вам между бусурманами размножаться на наши головы христианские, молодецкие, да на свою вечную погибель, без крещения"». (М. Н. Бережков. Русские пленники и невольники в Крыму. Одесса, 1888, с. 17 и след. [http://www.runivers.ru/bookreader/book10060/#page/18/mode/1up и след.]).

** В. Д. Смирнов. Крымское ханство под верховенством Оттоманской Порты до начала XVIII века. СПб., 1887, с. 538—539 [http://rapidshare.com/files/159212348/Smirnov_V_D_Krymskoe_hanstvo_pod_verhovenstvom_Ottomanskoj_Porty_1887.pdf]. Далее (с. 546—548) В. Смирнов приводит сообщение турецкого историка о том, что Хмельницкий, будучи в молодости в плену, принял там ислам, и с крымским ханом он не только вёл дипломатические речи, но и вместе совершил вечерний намаз и читал Коран. От казаков и русских он своё магометанство, конечно, скрывал и столь же ревностно исполнял с ними христианские обряды.

*** Там же, с. 540—541.

Полозов пишет, что был в полону у крымского хана, что, вообще говоря, можно понимать и в том смысле, что просто в его владениях, но в данном случае я бы это понял буквально. Дело в том, что набеги крымчан на Русь были как государственными (когда хан посылал приказ, и, соответственно, получал пленников и трофеи, так сказать, на свой баланс), так и частными (когда издержавшийся отряд шёл на Русь по своей инициативе, забирая всю или почти всю* добычу себе, — а хан отмечал, что с таким-то отрядом он за службу, так сказать, в расчёте). Частные вылазки значительно преобладали, но Васку пленили явно в ходе казённой операции: во-первых, частники выбрали бы себе добычу попроще, чем укреплённый военный городок, а во-вторых, последующее дарение Васки турецкому султану от имени какого-то мелкого вассала было бы совершенно немыслимо, так что наш герой находился именно в собственности хана. И был, таким образом, официальным военнопленным, а не жертвой разбоя (что имело значение впоследствии, когда ему удалось вернуться на родину).

_________________

* «... как только татарские полчища возвращались из похода домой, сейчас посылались ханские коммиссары /.../ за получением сауга, т. е. пятой части всей добычи, причитавшейся на долю хана»; при этом все «неохотно отдавали ханскую долю, так что иногда споры их с ханскими мубаширами кончались схватками и смертоубийством» (В. Д. Смирнов. Крымское ханство под верховенством Оттоманской Порты до начала XVIII века. СПб., 1887, с. 536 [http://rapidshare.com/files/159212348/Smirnov_V_D_Krymskoe_hanstvo_pod_verhovenstvom_Ottomanskoj_Porty_1887.pdf]). Ещё при Михаиле Фёдоровиче хан Мухаммед-Гирей в переписке с царём сознавался в неуправляемости своих подданных: «...татаре уж такой народ: за скотом [с. 564:] готовы лезть в огонь, и никак нельзя с ними управиться», — хотя были даже такие прецеденты, что хан, когда ему было важно задобрить царя, «главных вожаков разбойничьих банд, негодяев-мурз казнил без милосердия» (Там же, стр. 563—564).

Его хозяин, «Великие Орды и великого юрта Кипчацкие степи Крымского государства и всех нагай и многих татар и меж горских черкас Татцкой и Тевкетцкой великий государь, благодатный и храбрый Ислам Гиреево царево величество»*, был личностью примечательной. В двадцать с небольшим лет он попал в плен к полякам и провёл там семь лет, пока брат не сумел его выкупить. На престол он вступил около трёх лет назад, сменив там другого своего брата, и ханство ему досталось охваченным если не гражданской смутой, то весьма острой усобицей двух примерно равновеликих сил: капы-кулу, то есть выходцев из простых, возвышенных за личные заслуги, и карачи-мурз, возводящих своё благородство к почтенной череде предков. Простолюдины же тоже роптали от тяжести военного налога, установленного прежними ханами. И с самого начала своего правления Ислам-Гирей искусной сбалансированной политикой достиг мира между новой и старой крымской знатью, а чрезмерный налог с подданных отменил, чем привлёк к себе все сердца.

_________________

* Титул из ханской грамоты 6 октября 1647 г.: Ф. Лашков. Памятники дипломатических сношений Крымского ханства с Московским государством в XVI и XVII вв., хранящиеся в Московском Главном Архиве Министерства Иностранных Дел. 1891, с. 114 [http://rapidshare.com/files/188423195/Lashkov_F_Pamyatniki_diplomaticheskih_snoshenij_Krymskogo_hanstva_s_Moskovskim_XVI_XVII_1891.pdf].

«Но зато, уладив внутренние дела и сделав ради этого даже некоторые уступки, Ислам-Герай тем настойчивее и систематичнее действовал в международных сношениях с своими ближайшими соседями — Россиею и Польшею, стараясь непрестанными якобы легальными поборами с них или даже просто-напросто грабежами возместить свои внутренние, домашние недоимки. Крымские историки, не распространяясь на этот счёт, однако же решительно говорят о необыкновенно благодетельных результатах иностранной политики Ислам-Герай-хана для крымских татар: эти бедные оборванцы при нём менее чем через каких-нибудь два года разбогатели так, что защеголяли в разноцветных кумачёвых нарядах вместо прежних старых сермяжных дерюг»*.

_________________

* В. Д. Смирнов. Крымское ханство под верховенством Оттоманской Порты до начала XVIII века. СПб., 1887, с. 535 [http://rapidshare.com/files/159212348/Smirnov_V_D_Krymskoe_hanstvo_pod_verhovenstvom_Ottomanskoj_Porty_1887.pdf].

Литографии из кн.: Lady Alicia Blackwood. Scutari, the Bosphorus and the Crimea. Twenty four sketches. Vol. II. Crimea. 1857 [479—480]

Но чем дальше, тем меньше было надежды на выкуп. Отношения двух недавно севших на престол государей, российского и крымского, решительно не клеились, оба упрекали друг друга в дипломатической переписке занижением титулов, Ислам-Гирей каждый раз требовал немедля погасить долг за два года по дани, которую должна была платить Крыму Русь (по 20 тыс. руб. в год), бранил качество присланных мехов, выставлял пени, велел лучше удерживать от разбоя донских казаков, претендовал, чтобы за беглых пленных царь возмещал убытки; Алексей Михайлович же встречно пенял на разбойные нападения, а насчёт дани вынужден был как-то изворачиваться, денег в казне не было, доходило до того, что российские посланники в Крыму залезали в долги, и это становилось новым поводом к крымским угрозам войной; войска приходилось порой, как это и у крымцев велось, ставить на самообеспечение: «Да мы ж, великий государь, царь и великий князь Алексей Михайловичь всея Русии, указали есмя против Крымского царя за ево многие неправды и что он в правде своей и шерти <клятве — Е.Ш.> не стоит, послати в наши украинные городы бояр наших и воевод с нашими ратными, со многими людьми и, прося у Бог милости, велели над Крымскими людьми промышлять, сколько Бог помочи подаст»*.

_________________

* Русская историческая библиотека, издаваемая Археографической комиссией. Том 26. (Донские дела, кн. третья). СПб., 1909, стлб. 538—540 (Царская грамота от 15 марта 1646 г.) [http://www.runivers.ru/bookreader/book428329/#page/333/mode/1up и след.]. У вольнонаёмной части войск зимой 1646/47 гг. ввиду крайней скудости жалования доходило до голодных смертей (см. Челобитную новоприбылых вольных людей от 27 янв. 1647 г.: там же, стлб. 579—581).

Выкупать всех полоняников было не на что, хотя существовал специальный всенародный налог на выкуп, и денег от него текло в Крым в разы больше всей государственной дани татарам. Кого-то выручала практика обмена пленными, хотя ни татары, ни наши не любили отдавать свою личную добычу на такие общегосударственные размены; кто-то, так сказать, самовыкупался за счёт невыплаченного из казны воинского жалования, которое переходило крымчанам; за кого-то платили выкуп родичи (или били челом государю — такие адресные просьбы срабатывали, по крайней мере, иногда*); экономя казённые деньги, русские посланники успешно применяли нехитрую, но действенную схему: при встрече с рабом и хозяином всячески уничижали невольника, упирая на его незнатность, бедность, бесполезность для государя и т. п., а когда разочарованный татарин уходил с пленником, шли к местным евреям, и те, как бы для себя, покупали пленника уже порядком дешевле. (Раз поступило целых 600 рублей на «окуп пленных» от старца схимника Никифора Беглецова — говорящая фамилия; сам не из бывших ли полоняников? — но это случилось в начале 1650 года, когда Васки уже в Крыму не было.) Лишь в октябре 1647 г. Ислам-Гирей (хотя бы формально) поклялся на Коране быть с российским государем «в дружбе и любви; на Российские селения не нападать хотя бы Султан повелевал Турецкий; кроме обыкновенных подарков более ничего не требовать от Российского двора» и проч.**, и вскоре началось растянувшееся на целый год большое дело по выкупу и размену пленных***. (Кстати, это даёт ещё один косвенный аргумент против 26-летней хронологии приключений Полозова: по этой хронологии, его плен должен относиться к 1650—51 годам, но с 1648 по начало 1650-х годов из всех первоисточников выходит, что Крым держался мира с русскими, а грабил поляков: хитрый лис Ислам-Гирей, несомненно, лучше всех дирижировавший событиями на причерноморском политическом ландшафте, обычно в русско-польских конфликтах поддерживал слабую сторону, чтобы конфликт не разрешился чьей-то решительной победой и славяне дольше и лучше истребляли друг друга, — а в это время Польша была сильнее. Из подтверждавшей ханские клятвы шертной грамоты 1647 года во все последующие дипломатические документы Крыма конца 1640-х и начала 1650-х гг. переходила стереотипная формула о том, что «буде кто из подданных Наших восстанет на Ваше Величество, и Москву и другие города и подданных ваших будет разорять, полонить, и мы о том узнаем, то за то тех людей смертию казнить и взятых ими в плен людей ваших и имение их отбирая к Вашему Величеству, хотя бы и прозьбы не было, без малейшей утайки и ущерба возвращать»****. Впрочем, понятно, какая дистанция там была между формулами и реальностью; да и вся власть хана не могла остановить какого-нибудь поиздержавшегося мурзу от быстрой вылазки за добычей в тот же Яблонов, так что решительным аргументом против 26-летней хронологии это замирение не служит.)

_________________

* Приведу для примера подборку документов, относящихся к костромичам (и даже, нельзя исключить, к той же серии вылазок крымчан, в которой попал в плен и наш герой):

3. 1648 г. марта 20. Челобитная Алексея Сумарокова о выкупе сына его Савина, находящегося в Азове в плену.

Царю государю и великому князю Алексию Михайловичю всеа Русии бьет челом холоп твой, Алешка Иванов сын Сумороков <род, известный в 18 веке костромскими историографами и книгоиздателями — Е.Ш.>. В прошлом, государь, во 155-м году < т. е. 7155 от сотв. мира = 1647 г. — Е.Ш.>, по твоему государеву указу, был я, холоп твой, з детишками своими с Савинком да с Ыгнашком на твоей государеве службе на Ливнах с воеводы, со князем Григорьем Семеновичем Куракиным с товарыщы. И детишка, государь, мои, были посыланы в Костромской сотне на Валуйку <Валуйки, примерно в 80 км к юго-востоку от Яблонова — Е.Ш.> для обереганья Валуйчан от воинских людей, от Татар. И в тое, государь, пору под Валуйку Крымским и воинским людем приходы были многие, и бои с ними были частые, и Валуйчаны, государь, в полон поимали было многих, и Костромская, государь, сотня Валуйской полон у Крымских и воинских людей отбили, взять никово не дали. И на том, государь, бою [стлб. 875:] Крымские люди сынишка моего Савинка ранена взяли в полон. И я, холоп твой, бил челом тебе, государю, и ты, государь, меня, холопа своего, пожаловал, велел сынишка моего окупить или на обмену взять. И как, государь, были на розмене твои государевы послы, и сынишко мой Савинко на розмене не объявился. И ныне, государь, ис полону из Озова вышел полоненик Мецтенин <житель Мценска — Е.Ш.>, сын боярской Обрам Звягин, а взят он был в полон в тое-ж пору под Валуйками, и он сказывает, что сынишко мой Савинко в полону ныне в Азове сидит на окупу скован, живот свой мучит, в день на работе, а к ночи в тюрьму мечут; а будет де окупу не будет, и хотят де, государь, ево продать за море. И ныне, государь, по твоему государеву указу, велено быть на Дону воеводою Ондрею Лазореву. Милосердый государь, царь и великий князь Алексей Михайловичь всеа Русии, пожалуй меня, холопа своего для своего царского многолетнова здоровья, вели, государь, сынишка моего ис полону окупить, как тебе, милосердому государю, Бог известит, чтобы, государь, сынишку моему в полону в бусурманской вере не умереть, Царь, государь, смилуйся, пожалуй.

Помета на обороте: 156-го <1648 г. — Е.Ш.>, марта в 20 день, государь пожаловал, велел его окупить Ондрею Лазареву, как он будет на Дону, государевою казною.

Другою рукою: Написать в наказ против < т. е. согласно — Е.Ш.> государева указу.

[стлб. 876:] 4. 1648 г. марта 25. Челобитная Улиты Хопылевой и Ульяны Пасынковой о выкупе из плена их мужей, находящихся в Азове.

Царю государю и великому князю Алексию Михайловичю всеа Русии бьют челом бедные безпомошные разореные Костромичи Микифорова женишко Петрова сына Хопылева, Улитка з детишками, да Библиева женишко Иванова сына Пасынкова Ульянька з детишками. В прошлом, государь, во 155-м году <1647 — Е.Ш.>, по твоему государеву указу, мужья, государь, наши были на твоей государеве службе, на Ливнах с воеводы, со князем Григорьем Семеновичем Куракиным с таварыщи, и от них, государь, мужья наши посыланы в сотне на Валуйку для обереганья Валуйчан от воинских людей, от Татар. И в тое, государь, пору под Валуйку Крымским и воинским людем приходы были многие,и бои с ними были частые, и под Валуйкою, государь, Валуйчан на поле Крымские и воинские люди в полон поимали было многих, и Костромская, государь, сотня Валуйской полон у Крымских воинских людей отбили, взять никово не дали. И на том, государь, бою мужей наших Крымские и воинские люди раненых взяли в полон. И мы, государь, бедные з детишками били челом тебе, государю, и ты, государь, нас бедных з детишками пожаловал, велел мужей наших окупить или на обмену взять. И как, государь, были на розмене твои государевы послы, и мужья, государь, наши на розмене не объявились. И ныне, государь, из Азова ис полону вышел полоненик Метстенин <житель Мценска — Е.Ш.>, сын боярской Абрам Звягин, а взят он был [стлб. 877:] в тое-ж пору под Валуйкою, и он сказывает, что, государь, мужья наши ныне в Азове скованы живот свой мучат, в день на работе, а к ночи в тюрьму мечут; а будет де, государь, за них окупу не будет, и хотят де, государь, мужей наших продать за море. И ныне, государь, по твоему государеву указу, велено на Дону быть воеводою Ондрею Лазареву. Милосердый государь царь и великий князь Алексей Михайловичь всеа Русии, пожалуй нас, бедных, разореных и безпомошных раб своих з детишками для своего царского многолетного здоровия, вели, государь, мужей наших ис полону окупить, как тебе, милосердому государю, Бог известит, чтобы, государь, мужьям нашим в бусурманской вере не помереть. Царь, государь, смилуйся, пожалуй.

Помета на обороте: 156-го <1648 г. — Е.Ш.>, марта в 25 день, государь пожаловал, велел их окупить своею государевою казною Ондрею Лазореву.

5. 1648 г. марта 25. Имена полоняников, находящихся в Азове.

Имена детем боярским, которые поиманы на государеве службе [на] под Волуйкою. Костромичи: Савин Алексеев сын Сумороков, Микифор Хопылев, Библей Пасынков. Мецнянин <житель Мценска — Е.Ш.> Тимофеев сын Рагозина Олферей Рагозин.

Опубл. в сборнике: Русская историческая библиотека, издаваемая Археографической комиссией. Том 26. (Донские дела, кн. третья). СПб., 1909, стлб. 874—877 [http://www.runivers.ru/bookreader/book428329/#page/501/mode/1up и след.]

** Ф. Лашков. Памятники дипломатических сношений Крымского ханства с Московским государством в XVI и XVII вв., хранящиеся в Московском Главном Архиве Министерства Иностранных Дел. 1891, с. 16 [http://rapidshare.com/files/188423195/Lashkov_F_Pamyatniki_diplomaticheskih_snoshenij_Krymskogo_hanstva_s_Moskovskim_XVI_XVII_1891.pdf].

*** Реестр делам крымского двора с 1474 по 1779 года, учинённый Н. Н. Бантыш-Каменским в 1808 г. Симферополь, 1893, с. 119 и след. [http://www.runivers.ru/bookreader/book10061/#page/119/mode/1up и след.]; М. Н. Бережков. Русские пленники и невольники в Крыму. Одесса, 1888, с. 23 [http://www.runivers.ru/bookreader/book10060/#page/24/mode/1up].

**** Из ханской грамоты 1648 г.: Ф. Лашков. Памятники..., с. 132. То же неоднократно на след. страницах.

Однако Васку, судя по дальнейшему, в обменные росписи почему-то не включили; правда, и в наложники или евнухи не продали. Выручил случай. Паренька, уже, наверное, освоившего и язык, и мусульманские нравы, и правила поведения невольника при восточном дворе, в августе-сентябре 1648 года отсылают «в подарки» (то есть не в качестве обычного положенного отчисления) по случаю восхождения на престол новому турецкому султану, пожалуй, самому могущественному из тогдашних государей Европы и Малой Азии, хотя в свои неполные 7 лет он, конечно, больше играл, а заправляли всем его мать Турхан Хатидже (из украинских русинок, крещённая Надеждой) и бабушка Мах Пейкер Кёсем (из боснийских гречанок, крещённая Анастасией; её, правда, в 1651 г. кознями Турхан-Надежды спровадили на тот свет). Помещичье происхождение и подходящий возраст, видимо, делало нашего Васку по статусу, а скорее всего, и по личным качествам, умению, обхождению и т. п., рабом, достойным такой чести.

Рабов из Крыма вывозили обычно морем, чаще всего из порта важнейшего города полуострова, втрое большего, чем Бахчисарай, — Каффы (нынешняя Феодосия), где была резиденция турецкого наместника, а также находился главный невольничий рынок Европы и стран Средиземноморья, но могли и из Балаклавы, «одного из самых удобных и красивых портов в мире»,* — так что тут Васка мог получить опыт морского путешествия дальностью 550—600 км. Родина осталась уже и не за холмом, а за седой равниной бурных валов...

_________________

* Это оценка знающего французского инженера Гильома Боплана из его мемуаров «Описание Украины» (ок. 1650 г.), см. в сб.: «Мемуары, относящиеся к истории Южной Руси», под ред. В. Г. Антоновича, вып. II, Киев, 1896, с. 326 [https://rapidshare.com/files/638623330/Memuary_otnosyashchiesya_k_istorii_Yuzhnoj_Rusi_02_1-ya_pol_XVII_st_1896_RSL.pdf]. Честно говоря, старые изображения Балаклавы, которые мне попадались, как-то в этом не убеждают...

К предыдущему разделу | К оглавлению | К следующему разделу

Высказаться