История Храма Гроба Господня в Иерусалиме.

0.1. Преамбула 1: до Храма.

Исходя из неоспоримых для христиан аксиом Св. Писания, предысторию Храма следует отнести к 29 году н. э., когда Иисус Христос был распят на месте, о котором евангелисты и раннее христианское предание рассказывают следующее:

1) называлось оно «Голгофа»;

2) представляло собою небольшой холм или скалу;

3) находилось за пределами города;

4) близ оживленной дороги;

5) недалеко от городских ворот;

6) в саду — том же, где был и склеп, в котором погребли тело Иисуса;

7) и являлось обычным местом публичных казней в те времена*.

___________

* Слегка видоизменённый перечень из наиболее капитальной русскоязычной работы по данному вопросу: Борис Деревенский. О местонахождении Голгофы и гробницы Христа [http://www.ecclesia.relig-museum.ru/derew/Golgotha/derew2.htm].

В тот же вечер тело Иисуса было снято с креста Никодимом и Иосифом Аримафейским, умащено, завёрнуто в пелены и захоронено в новой могиле, предоставленной тем же Иосифом Аримафейским — известным членом Синедриона, состоятельным человеком и, по указанию св. Иоанна, тайным учеником Христа (а по легенде, ещё и личным другом Пилата). Об этой могиле, исходя из тех же источников и общих исторических данных о тогдашних похоронных обрядах евреев Иерусалима, можно полагать известным следующее:

1) она была высечена в скале в виде пещерки;

2) находилась в саду, имевшем садовника;

3) недалеко от Голгофы (находившейся в том же саду или, возможно, вплотную к нему);

4) ранее не использовалась для погребений;

5) могла вместить, помимо тела покойного, не менее 4—5 человек (точнее, трёх жён-мироносиц и одного или двух ангелов); кроме того, известен еврейский закон о том, что «камень, которым кто-нибудь был убит, дерево, на котором кто-либо был повешен, меч, которым кто-нибудь был обезглавлен, и веревка, которой кто-нибудь был задушен, должны быть погребены вместе с казнённым»*, исходя из чего можно гипотетически предполагать, что в гробнице мог ещё помещаться и немалый по размеру Т-образный крест распятия;

6) имела низкий вход, так что надо было нагибаться, чтобы заглянуть внутрь;

7) вход был закрыт круглым или хотя бы округлым камнем, который можно прикатить. (Это очень яркая примета, поскольку из почти тысячи известных могил того периода круглым камнем притворены всего четыре.)

___________

* Указано в кн.: Маккавейский Н. К. Археология истории страданий Господа Иисуса Христа. Киев, 1891, с. 291, со следующей ссылкой: Мишна. Санг., 45, 2 (цит. по указ. соч. Б. Г. Деревенского, прим. 35 [http://www.derew.ru/golgotha.php])

У гробницы была поставлена римская стража, тем не менее тела в ней не оказалось, камень был отвален, и в дальнейшем, это ни у кого не вызывает сомнений, гробница могла и должна была продолжать принимать в себя тела усопших членов семьи Иосифа Аримафейского. (Здесь можно заметить, что в силу тех же еврейских законов вряд ли остались незахороненными и два разбойника, распятые с Иисусом. До священной пасхальной субботы оставалось всего несколько часов, поэтому логика ситуации, скорее всего, заставила погрести их тела тоже не слишком далеко от Голгофы, хотя та же логика подсказывает, что их похоронами занимались совсем другие люди, и уж, конечно, никто не предоставил им дорогую новую гробницу в престижном районе.)

Возможно, та же логика должна подсказать ещё одну идею для локализации Голгофы. В год казни Иисуса под Елеонской горой, то есть фактически тут же в Иерусалиме, согласно церковному преданию, уже давно существовал семейный склеп, где покоились его дед с бабкой, Иоаким и Анна, умершие за 10 с лишним лет до его рождения (Мария родилась, когда её отцу было ок. 76 лет, а матери ок. 73; примерно в 4 года она лишилась отца, а ещё через 2 года и матери; воспитывалась до совершеннолетия при храме). В том же склепе ко времени распятия уже лет 20 покоился муж Марии, 100-летний Иосиф-плотник. Места в склепе для ещё одного захоронения было достаточно, поскольку позже там похоронили и саму Марию. Тем не менее, для похорон Иисуса этой гробницей не воспользовались. По-видимому, это может указывать на то, что Голгофа была очень далеко от неё, и Никодим с Иосифом реально опасались не успеть завершить похороны до начала субботы, если бы пришлось доставлять тело туда. (Менее вероятна, и даже почти совсем невероятна мотивация их выбора в пользу гробницы Иосифа её роскошью, или благочестивым рвением Иосифа упокоить Учителя именно у себя в склепе, или желанием соблюсти пророчество Исайи о Мессии: «Ему назначили гроб со злодеями, но Он погребён у богатого».) Традиционные места локализации Голгофы и гробницы Богородицы, надо сказать, не входят в противоречие с этими соображениями (см. на схеме ниже).

Обычно через год, после того как все мягкие ткани тел в палестинском климате распадались, родственники входили в склеп, собирали кости покойного с погребального ложа и складывали их в специальный каменный ящичек-оссуарий, который и оставался в небольшой нише склепа на вечное хранение, обычно рядом с такими же оссуарными нишами других членов рода. Но у семьи Иосифа Аримафейского могло и не оказаться такой возможности.

Дело в том, что вскоре после казни Иисуса (никак не позднее 44 года, а вероятнее, даже раньше хотя бы на несколько лет) район Голгофы и гробницы Иосифа вошёл в черту Иерусалима, став охвачен новой, так наз. третьей, городской стеной (соответственно, началась и застройка местности; да она, вероятнее, шла ещё до возведения новой стены, стена же и понадобилась для защиты новых районов). Уже это могло поставить под вопрос использование могилы, поскольку при обширной городской реконструкции, шедшей под покровительством последнего царя Иудеи Ирода Агриппы I, когда Иерусалим расцветал и развивался на глазах, многие прежние погребения наверняка были вынесены за новую городскую черту, — прецеденты известны, о них пишет Иосиф Флавий, например.

Правда, известен и императорский эдикт примерно тех лет, направленный (под страхом смерти нарушителям!) на защиту могил от повреждений, но Б. Деревенский убедительно интерпретирует его* как меру противодействия мародёрам и чародеям, похищавшим тела и их части в магических целях. Тем не менее, этим эдиктом, наверное, могли воспользоваться заинтересованные лица, чтобы оставить свои родовые склепы на традиционных местах. Другой вопрос — был ли, например, Иосиф Аримафейский заинтересован в сохранении гробницы Иисуса?

___________

* В ст. «Околоевангельские артефакты» [http://www.ecclesia.relig-museum.ru/derew/artefacts.htm].

Нам сегодня это представляется несомненной аксиомой, но Б. Деревенский обращает внимание на то, что в первые века христианства (до того как при императоре Константине оно из рубищ гонимой секты вдруг с имперской безапелляционностью оказалось переодето в злато и пурпур привилегированной регигии Римской империи) христиане были не просто равнодушны, а активно настроены против всяческих мистериальных действ, включая поклонение материальным объектам (и могилам в том числе). Их Царство было Небесное. Так что Иосиф Аримафейский, должно быть, подходил к вопросу сугубо практически: что лучше — оставить в своём саду могильный склеп или, как все мудрые поступают, купить новый, за городом, а здесь, в окружении престижных городских новостроек, распорядиться землёй иначе? Могилы ведь для евреев всегда были скверным местом, а в те времена никакой трещины, а тем более противопоставления между ново- и ветхозаветными обрядами ещё не успело развиться, по крайней мере, в отношении к мёртвым.

Если же гробница в саду всё-таки осталась в 40-х годах, то она могла не пережить бурных событий, разразившихся над ней через каких-то два десятилетия, уже после того как ок. 57 г. скончалась мать Иисуса, похороненная в семейном склепе под Елеонской горой, а в 63 году погиб сброшенный иудеями-оротодоксами с Храма Иаков, брат или сводный брат Иисуса, похороненный в неизвестном нам третьем (?) месте, — кстати, по-моему, эти места захоронений суть косвенные признаки того, что гробницы Иисуса тогда уже либо вовсе не было, либо она не была свободна. (Хотя её хозяину, Иосифу Аримафейскому, легенда отводит невероятное долголетие и кончину далеко от руин Иерусалима.)

Да, именно руин. В 70-м году, в ходе растянувшейся на пятерых императоров (Нерона, Гальбу, Отона, Вителлия и Веспасиана) Первой иудейской войны, полыхавшей от Александрии до Сирии, но заварившейся в Палестине на огне еврейских ортодоксов-зелотов, Иерусалим был сожжён практически дотла. Его осаждали несколько месяцев войска 70-летнего Веспасиана, а когда солдаты, уставшие от чехарды на троне и умело подначенные, летом 69-го года провозгласили Веспасиана императором, взяли Рим и убили Вителлия, престарелый военачальник отбыл в столицу принимать бразды правления, а на войско поставил своего 30-летнего сына и полного тёзку Тита Флавия Веспасиана младшего. Тит и взял город в 70-м году и, несмотря на любовную связь с дочерью последнего иудейского царя Ирода Агриппы, Береникой, которую он увёз потом в Рим, от Иерусалима этот вчерашний легат оставил залитые кровью руины и пожарища. Причём вначале-то он, если верить знаменитой «Иудейской войне» Иосифа Флавия, пытался (безуспешно) приказывать своим солдатам тушить огонь, разгорающийся вокруг Храма Соломона, и «хотел по крайней мере спасти город, что советовали ему также его друзья» (кн. VI, гл. 4 и 6*), но недостаточная покорность делегации мятежников на мирных переговорах привела Тита в негодование, и «он приказал солдатам жечь и грабить город», а впавшие в отчаяние вожди восставших, добавляет Флавий, «сами жгли еще больше, чем римляне» (там же, гл. 7). Захватив город, войска Тита планомерно дожгли всё до самых дальних кварталов, поголовно вырезая при этом население от мала до велика, и разрушили то, что не сгорело и не было снесено стенобитными орудиями, а крепостные стены срыли. Тит оставил, в память своей военной фортуны, лишь три наиболее неприступные башни цитадели (там же, гл. 9).

___________

* Цит. здесь и далее по переводу Я. Л. Чертка 1900 г. [http://www.vehi.net/istoriya/israil/flavii/voina/06.html].

Задумаемся: какова могла быть судьба гробницы Иосифа, если та к началу войны ещё была на прежнем месте и в прежней функции? Точные реконструкции и локализации большинства объектов той эпохи для современной археологии ещё недоступны, но на схемах иерусалимской кампании Тита видно, что едва ли не по самой Голгофе и гробнице Иосифа сперва прошли мощные фортификационные работы римлян по возведению земляного осадного вала, а затем пролегло направление главного удара. Если Святой Гроб пережил и эти испытания, то выжил ли хоть кто-то из владельцев гробницы, чтобы спасти её от вполне вероятных санитарных реквизиций? Флавий рассказывает, что лишь около 50 тысяч человек было пощажено и отпущено Титом, множество было угнано в рабство, и многие сотни тысяч трупов жертв чумы, голода, огня и меча (возможно, от полумиллиона до миллиона с лишним) лежали на августовской-сентябрьской жаре, разлагаясь среди дотлевающего пожарища и нуждаясь в срочном погребении.

Основным орудием разрушения Иерусалима у римлян был огонь, механически они разрушали лишь крепостные стены, это, всё-таки, намного более трудоёмко. Тот же Флавий упоминает в картинах резни и грабежа, что трупы лежали на крышах и в подвалах, то есть базовые несущие конструкции какой-то (и, может быть, немалой) части зданий сохранялись после ухода войск Тита. Людям той суровой эпохи было не привыкать восстанавливать руины, при наличии денег это совершалось в такие краткие сроки, которые сейчас способны изумить. Правда, Иерусалим был не только сожжён, но и жесточайше разграблен; однако людям той эпохи и прятать заначки от завоевателей было не внове. По-видимому, если только оставленный Титом 10-й легион этому не препятствовал, горожане, чьи дома пострадали меньше, или те, кому некуда было идти, вернулись на обжитые места, и город, в разы сократившись и обеднев, оплакав утраты и похоронив мёртвых, начал потихоньку восставать из руин. Известняковые блоки неплохо сохраняются в огне и, за неимением лучшего, годятся для нового строительства, что и подтвердили недавние иерусалимские раскопки; как и то, впрочем, что часть кирпичей разрушенных зданий осталась лежать в земле до конца 20 века. В такой пестроте развалин и торчащих среди них корявеньких домишек и хижин видится мне пейзаж Иерусалима в последующие полвека; иные авторы вообще полагают, что никакой жизни на руинах города не возродилось, но другие приводят данные в пользу того, что еврейское поселение обжило район горы Сион, где даже действовали семь маленьких синагог и молитвенный дом христиан. (Это получается непосредственно к югу от расположения 10-го легиона; ничего странного: сменилось поколение, сменились люди, и взаимоотношения двух общин плавно перетекли из формата каратель—бунтовщик в мирное сосуществование с хозяйственным обменом, любовными связями, взаимовыручкой и т. п.) Пожалуй, в итоге войны, резни, рассеяния, робкого возвращения и десятилетий сурового выживания и место Голгофы и место гробницы Иосифа Аримафейского могли окончательно изгладиться из людской памяти... Да что о частностях! забыли и самое имя священного города! Татьяна Носенко приводит очень яркий пример: «...сохранился рассказ об одном христианском мученике в Египте, назвавшем своим родным городом Иерусалим. Судья, никогда не слышавший о существовании такого города, распорядился подвергнуть его пыткам, чтобы выяснить правду»*.

___________

* Т. В. Носенко. Иерусалим: три религии — три мира. М., 2009, гл. II [http://www.e-reading.org.ua/chapter.php/143754/7/Nosenko_-_Ierusalim__tri_religii_-_tri_mira.html].

Уж точно не знал о реликвиях Распятия их новый владелец — Тит, который объявил всю землю покорённой Иудеи своей собственностью и сдавал её в аренду. Недолго жив и ещё менее царствовав, он в 81 году умер от скоротечной горячки. Императором на 15 лет стал его 30-летний брат Домициан, на котором династия Флавиев и оборвалась, уступив престол династии Антонинов: Нерве, Траяну, а со 117 года — 41-летнему консулу и наместнику Сирии Публию Элию Траяну Адриану.

Опытный и умелый военачальник, атлет-красавец, любитель охоты на львов, он, прежде чем оставить резиденцию в Антиохии, установил мир на востоке империи, вернув Ассирию и Месопотамию парфянам, дав автономию Армении и пообещав евреям разрешить отстроить заново храм (а евреи, надо заметить, в это время вели обширную священную войну против гоев по всей почти территории Леванта, едва ли не превосходя в резне и зверствах те ужасы, которым сами ранее подвергались; впрочем, данные об этой войне малы и противоречивы).

Из Сирии Адриан не сразу вступил в Рим, а прежде съездил на Дунай, чтобы обуздать пограничные набеги роксолан (по одной из версий, наших предков), и заключил мир с их царём Распараганом. После коронации продолжал много ездить по Европе, Африке, Ближнему Востоку, знакомясь с положением на местах и принимая меры к расцвету провинций и улаживанию возникавших угроз, проявил себя искусным дипломатом, покровителем искусств, зодчества и ремёсел. Римский Пантеон — тоже его детище. Весной 130 года, в роковой 13-й год своего правления Адриан решил посетить и строптивую землю Иудеи, близ которой он некогда поднялся к высотам власти. Вид лёгких казарм или палаток 10-го легиона между остатками западной стены и руинами Дворца Ирода ему совсем не показался достойным древней славы этого места, и он распорядился построить здесь новый, по-римски спланированный и украшенный город, дав ему одно из своих имён и одно из звучных имён имперской столицы — Элия Капитолина. Обещанный иудеям храм он строить разрешил, но... на новом месте, — что с точки зрения веры и традиции было немыслимо. И, конечно, взамен варварского местечкового культа Яхве он распорядился привести жителей нового города под покровительство главных богов империи. (Про мелкую же секту мессии Иешуа он, конечно, в общих чертах знал, но едва ли о ней при этом думал. А вот о выкорчёвывании символов, постоянно подпитывающих мятежный дух избранного народа, думал несомненно.)

Иногда увязывают эти распоряжения Адриана с началом второй (или третьей, кто как считает) иудейской войны, восстания Бар-Кохбы 132—134 гг.; но я склоняюсь к тем, кто, указывая на странную 2-летнюю паузу после принятия решения о строительстве Элии Капитолины (и форума Юпитера на месте Храма Яхве! — а строили тогда, повторюсь, быстро, уже в 131 г. наместник и прокуратор Иудеи Тиний Руф торжественно открыл Элию), видят причину войны в запрете обрезаний, который Адриан ввёл по всей империи — опять-таки не столько в религиозно-полемических, сколько в цивилизационных целях, искореняя грубые обычаи и насаждая имперскую унификацию. Впрочем, для нашей темы это не слишком важно, потому что не все даже считают, что восстанием Бар-Кохбы была охвачена территория Элии Капитолины: в основном это была война крестьянских повстанцев, а её девиз «За освобождение Иерусалима» мог так и остаться только девизом. Хотя есть и точка зрения, что Бар-Кохба два года руководил из Иерусалима и на монетах изображал жертвенник, поставленный на Храмовой горе.

К оглавлению о Храме | К следующему разделу о Храме