Наше обучение

Из истории костромского дворянства
V. Из воспоминаний

А.А. Григоров

По мере того, как мы вырастали, няни передавали нас боннам, или, как мы их называли, «фрейлинам». Сестру Людмилу очень рано отдали в московскую женскую классическую гимназию С.Н. Фишер на полный пансион, и она появлялась дома только на лето и на Рождество. Брата же Митрофана и меня родители предполагали поместить для обучения в московский лицей цесаревича Николая («Катковский лицей»), где в свое время учился отец. В лицее преподавали латинский и греческий языки, и для подготовки нас в древних языках был приглашен студент Варшавского университета Казимир Станиславович Сенкевич. Странно было видеть в нашей консервативной и крайне националистической русской семье этого поляка. От отца он тотчас же получил прозвище (отец всем любил давать прозвища) «витебский тетерев», хотя Казимир Станиславович был родом из Вильны. Случилось так, что в одну из зим, перед рождественскими праздниками, мы с братом заболели брюшным тифом. Казимир Станиславович, использовав это обстоятельство, на время болезни отпросился домой — и больше не вернулся.

К этой поре намерения родителей изменились и, видимо, из чисто материальных соображений, ибо обучение двоих сыновей в лицее стоило бы очень дорого, а денежные дела моего отца, как я писал выше, были далеко не в блестящем состоянии. В то же время у костромского дворянства имелся очень значительный капитал, завещанный в 1834 году капитан-лейтенантом В.А. Дурново на воспитание детей нуждающихся дворян губернии. Из процентов на этот капитал ежегодно выделялось по 6 стипендий на обучение в 1-м Московском кадетском корпусе и в Морском корпусе Петербурга. Поскольку в завещании не было предусмотрено обучение дворянских детей в лицее цесаревича Николая (и не могло быть, так как В.А. Дурново умер в 1834 году, а лицей был открыт в 60-е годы), то с юридической стороны Дворянское собрание не имело права платить за обучение в лицее. Правда, при предводителе дворянства А.И. Шипове этот порядок нарушался — в 80-е годы в лицее цесаревича Николая на стипендию Дурново обучались мои дяди, Д.М. и М.М. Григоровы. Губернский предводитель имел из-за этого неприятности, дело дошло до Сената, вынесшего определение, что средства из капитала В.А. Дурново могут быть расходуемы только в точном соответствии с волей завещателя. Когда это стало известно, наши родители изменили свое первоначальное намерение и решили отдать нас на стипендию В.А. Дурново в кадетский корпус, на что было получено согласие Дворянского собрания.

Таким образом, латынь и греческий, как ненужные для кадетского корпуса, отпали и новые студенты стали готовить нас для поступления в корпус. Первым был студент Петербургского университета Аркадий Васильевич Мишустин. Это был хороший учитель и симпатичный человек. Впоследствии, в 1914 году, он был призван в армию и погиб на фронте.

После него был московский студент Георгий Константинович Гассанов — пожалуй, наилучший из всех наших учителей. Позднее Георгий Константинович участвовал в 1-ой мировой войне, потом — в гражданской, в которой он, по службе в Красной армии, был знаком с такими выдающимися военными деятелями той эпохи, как М.В. Фрунзе, С.И. Гусев и др. Г.К. Гассанов — физик по профессии, ныне ему уже за девяносто лет, мы регулярно переписываемся, а при поездках в Москву я обязательно его навещаю.

Последним нашим учителем в усадьбе был воспитанник московской «Шелапутинской» гимназии, студент историко-филологического факультета Московского университета Николай Владимирович Иконописцев.

<< пред. | содержание | след. >>